Шрифт:
– Ну, я был в Лондоне, мотался в Нью-Йорк на выставку.
Как бы так помягче перейти к его бросающейся в глаза фемининности, чтобы не дай бог не обидеть?
– Вы женаты? – попытался я.
– Женат? – снисходительно переспросил парикмахер, улыбнувшись. – Нет, малыш, я же гей, а?
– Ясно. Гомосексуалист, – констатировал я и занес информацию в журнал.
– Теперь это называется – гей, – назидательно, но в то же время несколько обиженно поправил меня пациент.
– У вас постоянный партнер или?..
– У меня прекрасный парень, но это не мешает мне иметь других партнеров, – выдал он, красноречиво улыбнувшись. – Но вы ведь не расскажете ему, правда?
– Как вы думаете, сколько у вас примерно было партнеров или контактов? – спросил я так, словно затрагивал самую тривиальную тему на свете.
– Сложно сказать, – после небольшой паузы ответил он. – Ну, может, 50… или 60…
«Не может быть!» – про себя подумал я. 50–60 в месяц?! Да нет. Видимо, в год. Итак: 60 партнеров делим на 12 месяцев в году – получается по пять партнеров в месяц, то есть чуть больше одного в неделю. Ну, это, конечно, больше, чем у меня, но не так уж все и запущено.
– 50–60 в год? – все-таки уточнил я, стараясь не допустить осуждающей интонации.
– Да нет же! Вообще-то я имел в виду в неделю.
– Ага, 50–60 партнеров в неделю… – повторил я, не сумев скрыть удивления, как ни старался.
– Да. Я отдыхаю в четверг, пятницу и субботу – порой случаются улетные деньки! А потом, сауны-клубы открыты ежедневно, там полно классных парней. Я не всегда знаком со всеми участниками вечеринок, потому что в комнате для контактов зачастую темно. И откуда мне знать, кто там внутри?
– Да-да, конечно, – согласился я.
– Ну вот, а за один такой вечер запросто может произойти 10–20 контактов. Случается, что и 30…
Я не знал, как реагировать. Итак, какая же статистика получается за год? 50–60 контактов в неделю умножаем на 52 недели в году – от 2600 до 3120 контактов.
– Вы шутите? – ухмыльнулся я.
– Думаю, вам как-нибудь стоит заглянуть к нам в сауну, – невозмутимо заявил парикмахер и опять улыбнулся.
Похоже, парень не шутил, подумал я и поставил у себя в журнале несколько восклицательных знаков после фразы «около 50 сексуальных контактов в неделю».
– Ну а как насчет вашего «постоянного» партнера? У него все в порядке со здоровьем?
– Честно говоря, мы с ним одновременно подцепили какую-то отстойную бациллу – уже месяц кашляем.
– А температура у него тоже повышалась?
– Не знаю. Наверное.
Дальнейшая беседа протекала в более или менее предсказуемом русле. Пациент пожаловался на то, что по ночам обильно потеет, а также на изнурительный сухой кашель, мучающий его в течение нескольких месяцев. Такие же симптомы, как у множества других молодых людей, попадавших в больницу с загадочным заболеванием. И худоба его была нездорова: это была потеря не жира, а мышечной массы. Все в точности, как у остальных больных с аналогичными симптомами. И его партнер явно уже был заражен. Болезнь распространялась, как чума. Настоящая катастрофа!
Я едва не опоздал на послеобеденное совещание. Оно началось сразу, как только я прошмыгнул в зал и занял место на «непривилегированном» конце стола, дальше всего от профессора. Начали с обсуждения этого самого неведомого заболевания. Профессор Фабер рассказал о новых публикациях американских Центров по контролю и профилактике заболеваний. В них описывалось ровно то, что мы наблюдали у себя в больнице: наплыв молодых пациентов мужского пола с лихорадкой и пневмонией при том, что в легких у них обнаруживались лишь вполне безобидные бактерии – пневмоцисты. Анализ крови этих пациентов показывал недостаточное количество клеток CD4-T, что говорило о наличии иммунного дефекта в организме. Профессор Фабер подробно и доходчиво объяснил присутствующим, что именно из-за того, что иммунная система больных не работает так, как полагается, даже самые миролюбивые микроорганизмы способны спровоцировать у них развитие серьезного заболевания. Завотделением вместе со своими заместителями недоумевал, почему клетки CD4-T вдруг начинают массово погибать, вызывая у человека состояние иммунодефицита. Он сдвинул очки на лоб и принялся внимательно рассматривать журнал, который держал в руках. Но и там не было ответа на этот вопрос. Тогда он завершил выступление, отметив, что общим для всех новых пациентов была их нетрадиционная сексуальная ориентация, а также то, что все они употребляли амилнитрит [12] . Однако тут нет ничего подозрительного, посчитали присутствующие. Просто тогда никто ничего не знал на эту тему. Профессор оторвал взгляд от журнала и вернул очки себе на нос. А затем решительно заключил:
12
Амилнитрит – один из препаратов алкилнитритов, которые применяются ингаляционным путем при лечении стенокардии, а также как противоядие при отравлении цианидом. В настоящее время чаще всего используются для усиления полового влечения.
– Двое из них умерли за прошедшую смену.
Когда иммунная система больных не работает как полагается, даже самые миролюбивые микроорганизмы способны спровоцировать у них развитие серьезного заболевания.
Врачи продолжали обсуждать, чем может быть вызвано новое заболевание. Кто-то считал, что оно связано со специфическим образом жизни. Другие высказывали предположение, что, возможно, в презервативах или в интимной смазке содержится какое-то токсичное вещество, которое негативно влияет на костный мозг или вызывает аллергическую реакцию организма. Третьи обвиняли во всем амилнитрит, толком даже не представляя себе, для чего он используется.
– Они надламывают ампулу с амилнитритом у себя под носом и вдыхают поглубже, – просветил я докторов. – После чего возникает сильнейшая эрекция и почти мгновенное семяизвержение. Эти вещества еще называют попперсами.
Своими знаниями я был обязан парням с Амагера из группы «Фебрилла». Теперь коллеги смотрели на меня с отвращением.
Известный пожилой микробиолог обошел несколько клубов-саун и собрал пробы с чего только можно. Он набрал в пробирки питьевую и техническую воду, подобрал несколько презервативов, прихватил с собой в лабораторию бадью с холодным фритюром, который применялся в качестве дешевой смазки. Используя собранный материал, исследователь попытался вырастить бактериологическую культуру, чтобы обнаружить источник новой инфекции. Он был уверен, что обязательно найдет патоген. Но так ничего и не вышло. Между 1981 и 1983 годами паника постепенно охватила как медицинский персонал, так и родственников инфицированных. Больничные палаты были переполнены умирающими молодыми парнями, а мы по-прежнему ничего не могли поделать. Новая загадочная болезнь уносила жизни, в том числе и всеми любимых знаменитостей. Проходил день за днем, бесконечно чередовались утренние и послеобеденные совещания, близилось время летнего отпуска. Но одно утро, 20 мая 1983 года, запомнилось мне навсегда.