Вообще год тот для эрзян оказался непростым.

Через пару лет после тяжелейшего поражения от монголов русские князья наконец-то начали приходить в себя. Вместо погибших предводителей их троны тут же заняли новые. Действительно, свято место пусто не бывает. Уцелевшие же прежние князья как-то совсем уж быстро запамятовали о той трагедии. Или они решили, что соседи-болгары, нанеся монголам жестокое поражение, навсегда отбили у них желание сунуться в эти края? Кто знает, что творится в головах облеченных властью людей, которым никто не смеет ни перечить, ни указывать, ни подсказывать. Один из них, великий князь Владимиро-Суздальский Юрий Всеволодович, и вовсе взялся за старое. Три года назад избежавший трагической участи своих сотоварищей, он решил продолжить расширение своего княжества за счет эрзянских земель. С мокшанским князем Пурешем, которого называли оцязором, Юрий давно наладил союзнические отношения на выгодных условиях. А вот найти общий язык с Пургасом из-за Нижнего Новгорода никак не удавалось. Да и не хотелось, честно говоря, потому как земли Пургаса, примыкающие к Владимирскому княжеству, были слишком лакомым кусочком. Вот Юрий и решил окончательно захватить их, дойти до новой столицы эрзи города Эрземазы, взять его и на этом поставить точку на самом существовании страны этого мордовского племени. Осведомители инязора сообщили ему об этом желании великого князя. Когда же они доложили, что в Нижнем Новгороде начали скапливаться войска удельных князей Владимиро-Суздальского княжества, Пургас решил упредить наступление руссов. Известно же, лучшая защита – это нападение. Помня о договоренности с покойным болгарским эмиром Челбиром и его эльтебером Ильхамом, он тотчас отправил своих послов в Биляр с просьбой о помощи. Правда, Серебряной Болгарией теперь правил Мир-Гази, и именовали его не эмиром, а хаканом. И все равно должен же он соблюдать договоренности прежнего предводителя. Так принято. Иначе в отношениях между странами наступил бы хаос при уходе любого правителя в мир иной.

…После сражения с монголами прошло всего-то чуть более года, как не стало давно болевшего эмира Габдуллы Челбира. Его место занял по наследству младший брат Мир-Гази, тоже немолодой уже человек. При этом он потребовал, чтобы его называли не эмиром, а хаканом. Он считал, что эмирами называют правителей вассальных стран. А хакан, то есть главный кан, – чисто болгарское слово, означающее всесильность главы государства. Руководство армией Мир-Гази взял на себя. Хан Ильхам, перестав быть эльтебером страны, вернулся в свой город Булгар. Жизнь у него пошла более или менее спокойная. Если у Серебряной Болгарии и случались стычки с соседними руссами, Ильхама это уже не касалось. Зато он, улугбек самого крупного и значимого в стране иля, чувствовал большую ответственность за обычную жизнь своих людей.

…Делегацию Пургаса глава Серебряной Болгарии встретил не то что холодно, а как-то равнодушно. И просьба эрзянского князя ему пришлась не по душе. Желание оцязора хакан, конечно, понимал и даже сочувствовал соседям. Только стоило ли вмешиваться в конфликт руссов и эрзи? Ведь, как помнил Мир-Гази, у болгар и владимирских руссов все еще был в силе договор о перемирии. Тем не менее хакан пока не отказал Пургасу в помощи, решил сначала посоветоваться со знающими об их взаимоотношениях с людьми. Таким в окружении правителя после ухода с должности эльтебера Ильхама оставался начальник разведки Сидимер.

– Досточтимый хакан, когда три года назад у нас произошло сражение с монголами, нам эрзяне во главе с их князем Пургасом сильно помогли, – охотно объяснил Сидимер. – Без них мы просто не смогли бы подготовить все те ловушки, которые нас здорово выручили. Тогда и эмир Челбир, и эльтебер Ильхам дали слово, что в случае необходимости они тоже обязательно помогут Пургасу.

– Из-за этого слова, данного в горячках, мы теперь станем воевать с князем Юрием Всеволодовичем? – медленно поглаживая подстриженную бороду, спросил хакан.

– Многоуважаемый Мир-Гази, не знаю, как ты относишься к договоренностям, только, я думаю, у нас в этом деле тоже есть интерес, – решил более подробно объяснить ситуацию Сидимер. – Ты ведь знаешь, крепость Нижний Новгород расположена на месте впадения реки Оки в Адыл. Ока – такая же крупная река, как Шур Адыл*. Если бы наши купцы проторили путь по ней, наша торговля дополнительно охватила бы значительную территорию. Еще не надо забывать, что Нижний Новгород контролирует торговый путь по Адылу. Нередко в этих местах появляются русские ушкуйники. Они нападают на караваны купцов, разбойничают прямо на глазах обитателей крепости. Если же случается, что ушкуйники от охраны караванов получают достойный отпор, они часто укрываются за стенами крепости. Я считаю, что это устье – очень важное место для нашей страны. Иметь в крепости вместо руссов дружественных нам эрзян было бы полезно со всех сторон.

Похоже, Сидимер сумел убедить хакана. Вскоре Мир-Гази опять встретился с отдыхающими в караван-сарае послами Пургаса.

– Вот что, друзья мои, – сказал он. – Я вам в помощь выделю пять тысяч человек. Больше не могу. У меня в мирное время во всем курсыбае всего пятнадцать тысяч воинов. Их поведу я сам вместе с йори Сидимером. Он бывал в эрзянском крае, хорошо осведомлен о сути ваших разборок с руссами.

Хакан давно хотел проверить на деле, в каком состоянии находится его курсыбай, да все не было повода. И вот подвернулся случай.

К приходу болгар руссы уже вторглись на эрзянские земли. Хорошо, Пургас за эти годы построил на открытых пространствах не только тверди, но и укрепленные городища. В окрестностях каждого из них завязывался длительный, изнурительный бой. И хотя эрзянам приходилось оставлять городища одно за другим, руссы не достигли главного – не прошли с ходу вглубь территории. А вот и болгары подоспели. Пургас с Мир-Гази наскоро познакомились лично, накоротке обговорили план действий и, согласно ему, болгары ударили руссов с тыла. Не поняв, откуда появилась такая сметающая сила, руссы растерялись и начали суматошно отступать. Лишь небольшая часть их отряда сумела укрыться за деревянными стенами какого-то монастыря.

– Выкурить их оттуда! – приказал Пургас своим воинам. – Они нас побеждали на чистом поле, когда в разы превосходили в численности. Так пусть теперь, когда мы на равных, тоже повоюют на открытой местности.

Эрзянские лучники тут же начали закидывать монастырь огненными стрелами. Сухие бревна стен схватывались огнем быстро. И вот уже заполыхал настоящий пожар. Страшно крича от боли, обожженные руссы, кто как мог, выбегали со двора монастыря с поднятыми вверх руками. Многих из них эрзяне тогда взяли в плен. А умерших от стрел и ожогов насчитали более двух тысяч.