Однажды литургию служили Сергий, брат его Стефан и племянник Феодор; Исаакий и Макарий стояли в церкви. Вот видит Исаакий в алтаре четвертого, чудного образом, сослужащего им. На первом выходе с Евангелием Он шел за Преподобным и весь Облик Его так сиял, что Исаакий не мог смотреть на Него, и чудо это разрешило уста его, и он спросил рядом стоявшего Макария, который, казалось, тоже видел необычайное явление, не знает ли он, кто сей дивный Муж. – «Не знаю, – ответил Макарий, – но меня объемлет страх, когда я взираю на Него».

По окончании литургии оба ученика обратились к Сергию, прося объяснить виденное ими. Сергий вышел из церкви, не промолвив ни слова, но когда вошел в келью свою, сказал им: «Чада мои, если Господь уже открыл вам тайну сию, то и я не могу утаить от вас, что виденный вами был Ангел Господен, и не только теперь, но и всегда бывает такое посещение Божие мне, недостойному, во время совершения Божественной Литургии. Вы же сохраните сие в тайне до исхода моего».

В другое время Преподобный также служил литургию, и в алтаре стоял его ученик, Симон экклезиарх, [10] и тоже сподобился чудесного видения. Во время пения «Тебе поем» огонь спал «как бы с неба и ходил по престолу, объемля светом окрест весь алтарь» и окружая священнодействующего Сергия. При приобщении же им Св. Даров свился Божественный огнь и вошел внутрь потира. Так Преподобный причастился Огня Неопалимого. В трепетном безмолвии стоял его ученик. Но Сергий духом прозорливости понял, что ученик сподобился видения, и спросил его причину потрясшего его трепета. «Я видел благодать Святого Духа, действующую с тобою», – отвечал Симон. Но Сергий запретил ему возвещать кому-либо о виденном до дня его ухода.

Красиво отмечено это явление в книге Бориса Зайцева:

«Свет и Огонь! Легкий небесный пламень как бы родственен, дружен теперь с Преподобным. "Друг мой Свет", "Друг мой Пламень", – мог сказать пронизанный духовностью, наполовину вышедший из мира Сергий. И не удивит рассказ экклезиарха Симона, видевшего, как огонь небесный сошел на Св. Дары при освящении их Сергием, "озарял алтарь, обвиваясь около трапезы и окружая священнодействующего Сергия".

Воистину, вся жизнь Преподобного могла быть выражена словами: "Ныне Силы Небесные с нами невидимо служат"».

Отмечены в жизнеописании случаи прозорливости Преподобного. Один из них связан с именем друга его Святителя Стефана Пермского. Чудо это записано за два года до смерти Преподобного. Спеша в столицу по делам церкви? Святитель Стефан, проезжая и находясь в девяти верстах от Троицкой Обители и не имея времени навестить своего друга, велел остановить лошадей и, встав, поклонился в сторону Обители со словами: «Мир тебе, духовный брат!» Преподобный сидел в это время за трапезой с братией и, духом прозрев такое приветствие, встал и на глазах удивленной братии отвесил низкий поклон и произнес:

«Радуйся и ты, Христов пастырь, мир Божий да пребывает с тобою».

Преподобный объяснил удивленным свидетелям, что он приветствовал епископа Стефана, который с пути послал им благословение. В воспоминание этого случая в Лавре до последнего времени сохранялся трогательный обычай; каждый день во время трапезы по данному знаку братия встает и читается краткая молитва.

Можно сказать, что вся жизнь Преподобного была постоянным прозрением в далекое и близкое будущее. Только огненным напряжением и приобщением достигал он этого трудного качества. Преподобный знал это великое обострение чувств. Все приходившие к нему находили неувядаемую свежесть сердца. И не каким-то особым приемом, но простым открытием сердца достигал он этого постоянного обострения чувств, преображавшего каждодневность подвига в радостное и торжественное служение на благо ближнему.

К концу жизни Преподобному Сергию явлено было чудесное видение, неразрывно связанное впоследствии со многими его посмертными чудесами.

Несомненно, у Сергия было глубокое почитание Богоматери; тому свидетельствует и второй основанный им монастырь на Киржаче во имя Благовещения, также и его последние слова, обращенные к братии, в которых он вверял любимую паству и Обитель Покровительству и Заступничеству Пречистой. Но более всего, конечно, подтверждает это видение Пречистой на закате дней его. Это благодатное видение явилось как бы завершением всего пройденного им пути Огненного Служения и утвердило созданное им дело. Некоторые относят его к 1387 году, в одну из пятниц Рождественского поста. В эту незабвенную ночь для Троицкой Обители, когда вся братия спала мирным сном, Святой Сергий горячо молился перед иконою Божьей Матери; совершив обычное свое правило, он сел немного отдохнуть. Тут же находился его келейник Михей. Внезапно Преподобный воспрянул и сказал ему: «Чадо, трезвись и бодрствуй, сейчас имеет быть нам чудесное посещение», и едва произнес он, как услышан был голос: «Се Пречистая грядет».

Святой Сергий поспешил в сени, и тут осенил его ослепительный свет, ярче солнечного, и он телесными глазами увидел Царицу Небесную с Апостолами Петром и Иоанном, блиставшими светом несказанным. Преподобный, не будучи в силах вынести объявшего его трепета, пал на землю. Пречистая прикоснулась к нему рукою и сказала:

«Не ужасайся, избранник Мой. Услышана молитва твоя, не скорби больше об учениках твоих и об Обители своей не скорби более. Ибо отныне она всем будет изобиловать, и при жизни твоей и по смерти твоей неотступна буду Я от Обители твоей». Сказав это, Пречистая стала невидима.

Преподобный, исполненный великого потрясения, пребывал как бы в исступлении ума. Придя в себя, он нашел Михея, лежащего замертво. Очнувшись, Михей стал спрашивать: «Отче, что значит это ужасное и чудное видение, ибо душа моя от ужаса едва не разрешилась от тела?» Но Преподобный и сам еще не мог говорить от великого трепета, охватившего его, и так стояли они друг против друга в безмолвии и в удивлении. По истечении некоторого времени, придя окончательно в себя, Преподобный послал Михея позвать иноков Исаака и Симона и передал им все подробности благодатного Посещения. После радостных, духовных и сердечных восхищений было совершено молебствие, иноки разошлись по кельям. Но Преподобный всю ночь провел без сна, слишком полна была его душа восторгом неизреченным.