Арен на секунду закрыл глаза, пережидая удушье и приступ боли в груди.

– Верни ее мне, – попросил он тихо и хрипло, останавливая Эн коротким прикосновением к плечу. – Пожалуйста. Верни.

– Я постараюсь, – ответила она так же тихо, замерев возле двери. – Обещаю.

Арен еще раз осторожно погладил девушку по плечу, а затем они вышли из палаты.

Слава Защитнице, с императором все оказалось в порядке, и Эн, быстро перекусив в столовой, вновь отправилась к принцессе. Прежде чем идти домой, нужно было сделать кое-что еще.

– Ну и где ты гуляешь? – пробурчал Рон Янг, увидев девушку. Эн еще днем попросила его прийти в госпиталь сразу после работы. – Я тебя уже заждался. В палату эти изверги меня не пускают. – Он покосился на невозмутимых охранников. – Говорят, либо император должен указание дать, либо ты. Практически приравняли тебя к его величеству.

Эн фыркнула.

– Ужинала я. Пошли, Рон. Ребята, он со мной.

– Ужинала она… А я вот не ужинал, – пожаловался друг, но тут же запнулся и замер, увидев сияние абсолютного контурного щита. На сидящую рядом с койкой Синтию он даже внимания не обратил. – Защитник…

– Спасибо вам, айла Тали, – сказала Эн, вежливо улыбнувшись женщине. – Вы можете идти. Вам, наверное, уже нужно возвращаться?

– Да. – Женщина кивнула, засуетившись. – Я пойду, надо забрать дочек у подруги… А завтра можно будет прийти к Софии?

– Конечно. Но не раньше полудня.

Эн проводила глазами Синтию и, дождавшись, пока дверь в палату закроется, обратилась к Рону, который все это время, застыв каменным изваянием, стоял посреди комнаты и смотрел на принцессу в коконе энергетического щита.

– Ро-о-он… Отомри.

Он громко выдохнул.

– Эн… это невероятно…

– Согласна. Но я тебя сюда позвала не для того, чтобы щит рассматривать. Мне…

– Демоны! – Рон взъерошил волосы и улыбнулся шальной улыбкой. – И ведь я даже обсудить с тобой ничего сейчас не могу из-за этой печати молчания! Хоть во дворец переносись.

Теперь пришла очередь Эн замирать и удивленно таращить глаза.

Потом девушка нахмурилась и вновь посмотрела на Агату в коконе. Затем на Рона. И опять на Агату.

Постепенно выражение ее лица менялось, становилось понимающим.

– А-а-а… Нет, но как… Это ведь бессознательный характер применения…

– Значит, придумали что-то, чтобы был сознательный! Поэтому не свет, а огонь.

– Похоже… Но, Рон… – Эн помотала головой. – Давай потом это обсудим, хорошо? Сейчас я про другое. Ты можешь к утру понедельника сделать мне пять связных игл? [1] Кровных. Органических.

– Пять?! Зачем столько? Обычно же нужна одна игла.

– Если тело все-таки появится от моих, – Эн вздохнула, – манипуляций, то, думаю, что отдельно от контура. Его нужно будет пришить, и я хочу использовать принцип связного-артефакта. И оставить иглы в теле, как ты когда-то сделал с Бертом.

– В этом есть смысл, – протянул Рон. – Пять – по числу конечностей плюс голова?

– Да.

– Ладно, сделаю.

– Спасибо. Нужно на крови трех человек. Двое уже сдали, сейчас отдам пробирки, а у третьего я завтра сама кровь возьму.

– Император? – уточнил Рон понимающе, и Эн кивнула.

Арен поддался на уговоры Эн по одной простой причине.

Он прекрасно помнил, как отец после смерти матери сообщил, что начал ощущать тяжелой собственную голову. «Венец давит, – так он тогда объяснил. – Чтобы его удерживать, нужна не только магия. Горе делает волю слабее, разрушает тебя изнутри, а что разрушено изнутри, то гнилое. На гнилом ничего не держится».

С середины дня Арен стал ощущать нечто похожее, какую-то тяжесть на лбу и в висках. Словно он носил головной убор, который был меньше нужного на несколько размеров и поэтому давил со всех сторон.

Эн сказала, что все нормально. Значит, проблема только в моральном состоянии, но Арен не представлял, как это исправить. Он просто старался не думать слишком много, не отчаиваться и заниматься делом. Дела отвлекали его от мыслей. Так было всегда.

Вот и сейчас – Гектор написал, что готов доложить о расследовании, и Арен отправил ему в ответ зеленый сигнал, попросив сразу перенестись во дворец. Пообщается с Дайдом и пойдет к Виктории с Алексом.

С момента их последнего разговора главный дознаватель, увы, не повеселел.