Шрифт:
Для меня Машенька была необыкновенной девочкой с удивительной картиной мира. В ее глазах всегда читалась какая-то тайна, загадка. Словно она что-то обо всех нас знает, но молчит.
Мы поехали в Анапу на машине. За рулем был отец N. Отец и сын были очень похожи внешне. Высокие, красивые, синеглазые. Но схожесть была не только внешняя.
Папа N не злоупотреблял алкоголем, но также имел проблемы с психическим здоровьем. Его внезапные приступы гнева и агрессии пугали меня. Рядом с Машенькой он становился мягким, смотрел на дочь с глубокой сердечной болью и рассеянно улыбался. Ко мне относился приветливо и, казалось, забыл о побеге. А может быть, N и вовсе ему ничего не рассказывал.
Мы ехали по трассе, и мужчине не понравилось, как другой водитель обошелся с ним на дороге. Визг тормозов, наша машина подрезает автомобиль обидчика.
N и его отец, не стесняясь в выражениях, одновременно открывают двери и выходят из салона. Машенька плачет от страха, прижимается к маме. Она уже знает, что сейчас будет. Хрипловатым голосом повторяет:
– Не надо, не надо, не надо!..
Свирепеющие отец и сын открывают багажник, достают обрезок арматуры, дубинку и направляются к водителю другого автомобиля. Бить его. А там мужчина средних лет, в очках. Побелевший от страха, прикладывает ладонь к груди в знак извинения. Но им этого мало. N стучит ему в окно и угрожает, отец, размахивая дубинкой, ходит вокруг «Форда».
– Может, хватит, а? – кричит в окно мама N. – Маша плачет!
Услышав это, мужчины возвращаются в машину.
В Анапе у нас с N случился расцвет отношений, романтический период. Я была изолирована от всех, к кому можно было ревновать, и N был спокоен. Когда его идеальному миру ничего не угрожало, он не нуждался в алкоголе. В Анапе N стал веселым, легким в общении, заботливым и счастливым. И мне было хорошо с ним.
В один из дней N и его отец поехали в шиномонтаж устранить неполадки в машине.
Мы остались с мамой N на террасе, пить вино. Выпив по бокалу, разболтались. Со всей искренностью женщина говорила мне:
– Я люблю мужа. Люблю сына. Но мой тебе совет – беги, пока не поздно. Иначе, как я, всю жизнь просидишь на цепи. N – копия своего отца. И тебя ждет такой же расклад.
Вечером я вышла в сад. Он располагался под окнами дома, который мы арендовали на время отдыха. Медленно прогуливаясь, я была погружена в грустные мысли об N, вспоминая слова его матери.
Перед смертью, за несколько дней, наступает улучшение. Так было и у нас с N. Близилась катастрофа. А я уж было поверила, что у нас все может быть хорошо… Слова его мамы оглушили меня и дали понять, что улучшение – лишь временное явление, которое закончится ровно тогда, когда мы вернемся в Москву.
Я все бродила, тоскливо встречая вечер среди высоких зарослей. Вдруг откуда-то появилась Машенька. Завидев меня, она радостно улыбнулась и низким грудным голосом произнесла:
– Аня!..
Я улыбнулась ей в ответ, помахала рукой. Оказавшись рядом, Машенька заглянула мне в глаза, нахмурила бровки и крепко сжала мою руку. Эта девочка всегда все чувствовала. И в этот раз она, как антенна, словила мою частоту.
– Все хорошо, Машенька. Не переживай.
Мы пошли к дому. И Маша не отпускала меня, пока мама не забрала ее в комнату готовиться ко сну.
Удивительная девочка. Мы с ней очень подружились.
Глава 17. Орать до хрипа
– Отпустите! Отпустите! Мама! Мамааа! Мама!!! Помогите! Помогите!!!
Два санитара скрутили меня и пытаются сделать укол. Я вырываюсь и ору. Ору до хрипа, до посинения. За входной дверью стоят соседи.
Под моими ногтями кровь и кожа. Кожа несчастного санитара, который пытался мне помочь. Я лежу все на том же вонючем диване и смотрю, как молодой медбрат складывает инструменты в свой рыжий чемоданчик. У парня расцарапано лицо. Мне стыдно. Но я совершенно не помню, что произошло.
– Простите.
– Заживет.
«Скорая» уехала. Пьяный N лежит в одежде и беспробудно спит. О, этот запах!.. Запах пьянства.
Ставлю ноги на пол, ищу голой ступней тапочку. Не нахожу. Босиком иду в ванну. Иду медленно, переступая через пятна крови, обломки техники, осколки, бычки, кухонные ножи. Что же произошло… Я не помню. Не помню.
Подхожу к ванной комнате. Включаю свет. Господи, неужели это я? Мое отражение меня пугает. Один глаз меньше другого, нос разбит. Нос разбит… Кто это сделал?