— Пять минут назад ты требовала, чтобы он отстал от тебя.

— Ой, смотри, Том! Смотри, как он играет. — Она захлопала в ладоши от радости.

— Только пусть держится подальше от моего бекона.

— Он мурлычет.

— Конечно, мурлычет — он же кот. А ты думала, что он будет делать? Исполнит хор из «Риголетто»? — Барнаби сердито посмотрел на жену. — Он здесь только до их возвращения.

— Я знаю. — Джойс налила ему кофе. — Ну почему ты такой злой? В конце концов, я не виновата, что, начав есть, ты уже не можешь остановиться.

— Спасибо, — Барнаби взял чашку. — А ты почему не завтракаешь?

— Я съем что-нибудь потом.

И она неловко помешала свой кофе левой рукой. За ее правую руку уцепился Килмовски, маленькая встревоженная муфточка с широко раскрытыми глазами. Его шелковое пузико, наполненное молоком, сильно выпирало.

— Ты только посмотри на него! Он же битком набит едой!

— Том?

— М-м, — промычал он, угрюмо дожевывая последнюю корку.

— Ты не нарушаешь диету?

— Нет.

— Я имею в виду, когда ты на работе.

— О боже, Джойси, ну не пили меня!

— Это важно. Ты ведь помнишь, что тебе сказали врачи.

— М-м-м. — Он допил кофе и, сопя, поднялся. — Что у нас сегодня на ужин?

— Печень барашка с травами и грибами.

— Не забудь купить свежего майорана.

В прихожей с коврика у двери на Барнаби глядела дочь, суровая и красивая, в белом чепце и строгом пуританском платье. Он поднял с пола журнал с телепрограммой, отдал жене и поцеловал ее на прощанье.

— Будь осторожен за рулем, дорогой.

— Да, думаю, пора ставить зимнюю резину.

— Закутайся как следует. Снег идет.

Сью порхала вокруг дочери, как птичка вокруг единственного птенца. Привалясь к раковине, Аманда жевала одно из маминых печеньиц с грецкими орехами и отрубями. А лучше бы шоколадный батончик. Сегодня все на ней было черное: юбка, колготки, кроссовки, подводка для глаз, ногти. Из давно немытых, тусклых волос выстроена высокая башня.

— Да не идет снег. Ой, какая же гадость! — Она шагнула к мусорному ведру и выплюнула печенье. — Почему не купить кексы, как все делают?

На то было две причины. Первая — присутствие в кексах разных подозрительных веществ, перечисленных в книге про вредные добавки, которая имелась у Сью. Вторая — отсутствие денег. Их не хватало. Брайан никогда не скупился на собственные прихоти (последняя — режиссерское кресло, на спинку которого он сейчас наносил через трафарет свою фамилию), зато был очень прижимист, когда речь заходила о деньгах на хозяйство. Он требовал горячего ужина каждый вечер и жаркого на ланч в воскресенье, но того, что выдавал жене, могло хватить разве что на горячие завтраки.

Все, что Сью зарабатывала в детском саду, поступало в общий котел, и тем не менее она едва укладывалась. Конечно, Сью просила давать ей больше денег, но муж сказал, что его кровными она распоряжается так же бестолково, как и всем прочим, а потому давать ей больше денег — значит выбрасывать их на ветер. Последняя ее просьба о деньгах настолько вывела его из себя, что он поклялся закрыть эту тему «раз и навсегда».

В те выходные, взяв полагающиеся ей тридцать фунтов, Брайан отправился вместе с ней в главный супермаркет Каустона. Он кидал продукты в тележку и сыпал директивами:

— Видишь? Вот прекрасная акция — три по цене двух. А вот специальное предложение на ромштексы. Почему мы никогда не едим ромштексы, если они так дешевы? Дыни опять подешевели. И виноград. И смотри, бутылка болгарского «мерло» стоит всего-навсего сорок пять…

При расчете у кассы получилось пятьдесят три фунта. Уверенный в своей способности свести баланс, Брайан не взял с собой кредитную карту. Он стоял, красный от злости и унижения, и ждал, пока подойдет контролер. Подкатили другую тележку, чтобы выгрузить в нее и вернуть обратно на полки все, что, как оказалось, Брайан не мог себе позволить. Люди из длинной очереди в кассу вовсе ему не сочувствовали. На парковке он дал волю гневу:

— Ты что, не могла мне сказать? Ты ведь знаешь, что сколько стоит! — Он злобно засунул картонные коробки в багажник и захлопнул его. — Бог знает, как ухитряются люди, живущие на пособие, не только есть, но еще и курить!

— Они живут на пицце из картонных коробок, чипсах и просроченных консервах, — ответила Сью, не сумев скрыть удовлетворение, о котором ей пришлось жалеть всю обратную дорогу.

— Мэнди! Мэнд! — кричал он сейчас с крыльца, настежь открыв дверь, отчего в кухне сразу стало холодно, как в леднике. — Автобус!