— Ты действительно настолько затюкана мерзкой бабкой, которая ни за что херачит тебя скакалкой в двадцать один год, чтобы не понять, что хочет мужчина от понравившейся ему девушки? — молчит! Упорно молчит, хмуря лоб.

— Вы со мной флиртуете?

— Святой Купидрила, остановите землю, я сойду. Да, Света, я флиртун-пи*дун, — вместо очередного приступа гнева Света еле сдерживается, чтобы не засмеяться в голос. Кажется, даже закусывает нижнюю губу. — Приятно видеть, что ты улыбаешься и тебе смешно, но так как ты выросла в монашеских джунглях, тебе надо все разжевать. Я предлагаю тебе свободу от твоей старой вешалки, с которой по-хорошему надо еще разобраться. Будешь делать, что хочется, а не то, что накажет бабка. Есть что захочется, спать когда захочется, ну и вообще, все что захочется. Черт, — хватаюсь за голову не в силах произнести нормальную правду. Ведь не поймет же, если прямым текстом скажу, обидится еще. — Ты, наверное, не поняла. Все это ты будешь делать со мной, ну а если быть точным у меня дома. Спать, есть, гулять, танцевать, ногами топать в двенадцать ночи и прочее. Наверняка тебе давно хотелось переехать, вот он прекрасный шанс. Понимаешь?

— Конечно, понимаю. Вы мне предлагаете выйти за вас замуж.

— Нет, — четко произношу я, еле подавляя в себе неуместный смешок.

— А я сказала да. У нас, монахинь из джунглей, это браком зовется.

— Ну у вас да, возможно.

— Однозначно, а не возможно. Только при всем моем уважении, вы не в моем вкусе. К тому же, я давно влюблена в другого. Поэтому вынуждена вам дать отказ на столь щедрое предложение.

— Нехорошо как-то получается, — после приличной паузы наконец выдает Волков. — Я к тебе передом, Светлана, а ты ко мне жопой.

— Вообще-то я к вам передом сижу. И вот ту самую попу, мою в смысле, вы не увидите.

— Ну да, ну да, только после свадьбы, — не сдерживая смеха, произносит Кирилл Александрович.

— Точно.

— Зайка, у тебя что и жопа золотая что ли?

— У нас, монахинь из джунглей, все золотое и очень ценное, — совершенно не понимаю, как это вылетает из моего рта. Это же не флирт? Не флирт?! Нет, не он, наверное, но… что-то не очень понятное. Зачем я отвечаю ему, когда как должна встать и попросить уйти, но уже в более резкой форме?

— Значит я не в твоем вкусе… а какой у тебя вообще может быть вкус на мужчин, если ты еще ничего не пробовала?

— Ммм… ну как бы необязательно что-то пробовать, чтобы сказать — не мое. Допустим, зачем мне есть таракана, если я и так знаю, что он мне придется не по вкусу, учитывая, что мне даже противно на него смотреть.

— Так ты сравниваешь меня с тараканом? Черт, Света, я почти убит, ну нельзя же так обижать мужиков в моем возрасте. Инфаркт, сука, помолодел, — наигранно хватается за сердце, откидываясь на спинку дивана. При этом ведь даже не скрывает улыбки. А чего я вообще собственно пристала к его улыбке? У меня на диване сидит посторонний мужчина, который, на минуточку, является моим преподавателем, он же предлагает мне абсолютно неприемлемую пошлятину, пусть и прилично упакованную в нормальные слова, а я смотрю, как он улыбается? Гнать его надо, а не смотреть на его рот. — Ну что ты там рассмотрела у меня на лице? Или все же я в твоем вкусе?

— Прыщ.

— Прыщ?!

— Да, я рассмотрела у вас прыщ.

— Светлана, ты как будущий врач должна выражаться правильно. Прыщ — не совсем медицинский термин. Так что там у меня на лице?

— Комедон, — после многозначительной паузы выдаю я. — Закрытый комедон.

— Уедон.

— Что?!

— Ты меня уедон, Светлана Васильевна, в смысле уела. Я забыл, что ты заучка, даже прыщи все выучила. Скучная у тебя жизнь, однако. Так значит я таракан… ну прям не вечер, а сплошные обломы.

— Я не имела в виду, что вы таракан, — быстро начала оправдываться я, осознав, что это действительно может прозвучать обидно. — Просто… неважно. Но вот, кстати, одну из причин, почему вы не в моем вкусе, вы сами и изложили.

— Какую? Я уже плохо соображаю, мой миокард только что получил приличную зону некроза. Переживаю, понимаешь ли.

— Зачем мне связывать со ста… с мужчиной средних лет? Вы умрете раньше меня.

— Святой уедон… как давно в тебе живет стервозина, желающая вылезти наружу?

— Из меня никто не хочет вылезти, Кирилл Александрович.

— Ну влезть-то точно хочет. Я даже знаю кто. Ну да ладно, значит я старый, нет, не так — мужчина средних лет. Я обязательно позвоню на кафедру общественного здравоохранения и попрошу их влепить тебе кол за незнание характеристики возраста.

— С чего бы это?

— Я еще восемь лет как молодой, а вот ты, дорогуша, с таким занудством даже на средний возраст не тянешь.

— Вам тридцать шесть?

— А ты давала шестьдесят? — добавляет он немного возмущенно.

— Если честно думала, что вам лет тридцать пять, но вспоминаю, что вы заведующий и машинально подкидываю еще десятку, стало быть сорок пять, а это уже средний возраст.

— Все, молчи, зануда из монашеских джунглей.

— Ну вот мы и пришли к выводу, что такая зануда вам тоже не по вкусу, пора и честь знать. В смысле, вам пора уходить, — указываю взглядом на прихожую, пытаясь подавить в себе непрошенную улыбку.

— Ты что и спать ложишься в десять? Боюсь спрашивать, но все же, ты вообще в курсе откуда дети берутся?