— Ты меня пугаешь! Что-то с Джеком? От него что-то слышно? С ним всё в порядке? — вскричала она, не в силах сладить с заколотившимся в ужасе сердцем.

— Я не получала никаких известий от Джека, и мы ничего не слышали о нем. Но британские вооруженные силы во главе с графом д’Эрвийи, состоящие из наших отрядов и эмигрантов, вторглись в бухту на полуострове Киберон.

Эвелин снова рухнула на диван.

— Ты побледнела как полотно! — вскричала Джулианна, усаживаясь рядом с ней. — Почему эти новости так поразили тебя?

— С ними мог быть Джек, — еле ворочая языком от страха, произнесла Эвелин.

Глаза Джулианны округлились.

— Когда ты приехала сюда в апреле, ты рассказала нам, что подслушала Джека, обсуждавшего вторжение во Францию. Он говорил об этом вторжении?

Эвелин кивнула:

— Я умоляла его сказать мне, будет ли он участвовать в этой операции, но он отказался отвечать!

Теперь и Джулианна побледнела. Она взяла Эвелин за руку и крепко её сжала. Задумчиво помолчав, Джулианна сказала:

— Что ж, мой брат может быть безрассудным, но он сам — весьма опасный человек. Если Джек там, он выживет в любых интригах. Я нисколько в этом не сомневаюсь.

Она произнесла это твердо, решительно.

— Но есть кое-что ещё, — прошептала Эвелин.

Джулианна вздрогнула, страх сковал её.

— Он сказал французам, что вторжение состоится в следующем месяце. Теперь они знают, что он — не их шпион. Теперь им известно, что он умышленно ввел их в заблуждение и предал.

Джулианна вмиг вскочила.

— Лукас должен об этом знать. Проклятье, почему он скрыл это от меня? Я хочу знать всё! — Она направилась к двери, но вдруг обернулась. — Эвелин! Я люблю тебя так сильно, словно ты — моя родная сестра.

Эвелин не понимала, к чему она клонит.

— И я — тебя.

— Прекрасно. Тогда ты должна сказать мне правду. Ты ждешь ребенка?

Форт Пентьевр, бухта Киберон, Франция

30 июня 1795 года

Сидеть прямо было больно.

Джек с грехом пополам уселся, задыхаясь и держась за ребра, которые на сей раз были сломаны. Голова тоже болела, точно так же как и остальные части тела. Его жестоко избили за предательство, но он всё ещё был жив.

Тем не менее, Джек не собирался обманывать самого себя. Его собирались казнить за преступления против республики, и судебное разбирательство по этому делу, даже если оно будет начато, превратится в фарс.

Леклер очень четко дал это понять.

И теперь Джек находился во французской тюрьме.

Сердце содрогнулось от настоящего страха чувства, доселе ему незнакомого. Он оказался узником французов, и, если не сбежит в самое ближайшее время, поплатится головой, как шпион.

Джек прекрасно понимал, что надеяться на спасение не приходится. Если его команда решилась отплыть без него, Лукас и Уорлок, вероятно, уже знали, что его схватили, и очевидным местом тюремного заключения был этот форт. С другой стороны, весьма маловероятным представлялось то, что его людям вообще дали отплыть от берега. Его судно и команда, скорее всего, удерживались французами. В этом случае прошли бы дни или даже недели, прежде чем его брат и шеф шпионской сети поняли, что он стал военнопленным, который вот-вот отправится на гильотину. Джек не обольщался, понимая, что у него в запасе почти не осталось времени: не далее как этим утром тюремный надзиратель злобно ухмыльнулся ему, сообщив, что его дни сочтены.

Джек с трудом дохромал до маленького решетчатого окна своей камеры. Оттуда он взглянул на берег и бухту. Стоял ясный солнечный день, в небе парили чайки, а залив просматривался великолепно. Британской эскадры в поле зрения не было — по крайней мере, Джек не видел её из окна.

Значит, ждать спасения было неоткуда.

Джек уже попытался подкупить двух своих тюремщиков, посулив им горы золотые, но тщетно. Он подошел к каждому в отдельности во время ужина, озвучив свое предложение хриплым шепотом. Первый надзиратель плюнул ему в лицо и посмеялся над ним, второй затянул «Марсельезу».

Предпринимать дальнейшие попытки подкупа было опасно — об этом могли доложить начальнику тюрьмы.

Поэтому Джек начал замышлять побег.

Из этой тюрьмы был лишь один выход — через дверь его камеры. Каждый день, утром и поздним вечером, приходили два надзирателя, принося кусок хлеба и немного кишащей насекомыми баланды. Тюремщики были вооружены, а миски с едой они бросали заключенным через маленькие поднимающиеся дверцы. К настоящему времени, пробыв в заключении пять дней, Джек успел понаблюдать за караулом и оценить силы шестерых надсмотрщиков.

Он уже решил, какая пара тюремщиков была самой уязвимой. Парня в этой двойке явно нервировал любой намек на драку; этот надзиратель был худым, внешне слабым и даже в некоторой степени женоподобным. Джеку довелось услышать его речь. Парень наверняка происходил из хорошей, благородной семьи и лишь по неудачному стечению обстоятельств оказался в республиканской армии, став тюремным надзирателем.

Его напарником был немолодой толстяк. Двигался он медленно, и Джек не сомневался, что эта ограниченность в движениях была вызвана не только его тучностью, но и артритом или раной.