Шрифт:
– Что ж, – сказала Иванова, когда все были опрошены. – Пожалуй, мы несколько изменим первоначальный план…
Тут я напряглась. Если события пойдут не по первому варианту, всё может затянуться. Брошенные в автомобиле Ирина с младенцем не давали мне покоя.
– Мы не будем сейчас заниматься протоколами, – объявила Иванова. – Я оставлю бланки вашему опекуну. Среди вас есть очень опытные люди, которые в состоянии всё правильно заполнить сами и товарищу помочь. В следующий свой визит – это будет по графику через неделю – я соберу бумаги.
О, намечался хороший поворот. Надзирательница не собиралась задерживаться на нашей территории ни одной лишней минуты даже ради протоколов.
– Всем спасибо, все свободны, – возвестила Иванова и принялась отсчитывать бланки.
Столовая быстро опустела. Вера ушла вместе со всеми, и с Ивановой остались только мы трое.
Она протянула Эрику пачку бланков.
– Мне давайте, – сказала я. – Эрику не до бумажек ваших, его наверху коконы ждут.
Иванова отвернулась от Эрика, задумалась на секунду и подала пачку Никите.
– Вы, Лада, тоже обычно заняты наверху, как я успела прочитать в досье, – сказала она, не глядя на меня. – А вот господин Корышев, который здесь ещё и официальное лицо, вполне может взять на себя формальности… Задержитесь на минутку, Никита. Я вас проинструктирую.
Эрик за её спиной многозначительно кивнул мне на дверь, и сам первый вышел из столовой.
Я поплелась за ним. В коридоре Эрик сразу же остановился:
– Ну, что там у Ирины?
– Всё в порядке, раз не звонила.
– Как эта дама нас покинет, сразу вези их назад.
– Мог бы не напоминать!
Сверху спустился встревоженный Арсений.
– Эрик, там в каморке шум какой-то!
– А Вера где?
Арсений только руками развёл. Эрик помчался наверх.
А я сделала пару осторожных шагов и вернулась к столовой. Дверь была не то чтобы из картона, но такая – для порядка и приличий, а не чтобы наглухо запираться. Услышать, что там происходит, можно было.
Судя по звукам, там ничего не происходило. Или я уже что-то прошляпила.
– … Если бы я знала, что учредитель Корышев – это ты… – произнесла Иванова медленно и задумчиво.
– То что? – уточнил Никита.
– Отказалась бы, конечно же. Не думаешь же ты, что я нарочно сюда вызвалась?
– Не думаю.
– Я вообще решила, что тебя давно нет в живых.
– Почему?
Она ответила не сразу.
– Я тебя искала. И не нашла, нигде. Ни в одной базе.
– Искала? Зачем?
– Хотела убедиться, что с тобой всё хорошо. Но Никиты Богданова нигде не было. Убыл, но никуда не прибыл. Кто же мог подумать, что твои документы были фальшивыми…
– Со мной и было всё хорошо, ты зря волновалась, – подтвердил Никита уже мягче. – Ну а документы… Тогда маман впервые участвовала в каких-то серьёзных выборах. Вот она и справила мне бумаги для интерната на липовую фамилию, а то вдруг журналисты прознали бы. Какие-то связи напрягла, боялась анкету себе испортить. Я как в Питер вернулся, восстановил всё, как положено, и больше с собой такое проделывать никому не позволяю. Чихал я на её анкеты.
Они оба снова помолчали.
– Зря ты меня искала. Договорились же – забыть и никогда больше не тревожить, не замечать, не мешать. Я так и делал.
– Теперь и я так и делаю, давно уже. Думаю, меня тут очень быстро заменят. Дурацкая практика, если честно, но сейчас будет очень кстати. А пока… надеюсь, ты справишься с протоколами?
– Без проблем.
– Ну и хорошо.
Дверь столовой двинулась, видимо, Иванова взялась за ручку, чтобы выйти.
– Маша! – Никита позвал её и замолчал.
– Что? – с досадой переспросила она.
– Я тебе очень благодарен.
– Это всё, что ты можешь мне сказать?
– Сейчас – да.
– Сейчас? А завтра? Или через неделю?
– Ты неправильно поняла. Сейчас – это вообще. Через столько лет я могу сказать только, что благодарен.
– Тогда лучше бы ты, Богданов, был неблагодарной скотиной, – проговорила она так, что в каждом слове я почувствовала злость. – Ох, простите – господин Корышев, конечно!
– Маша…
Она резко распахнула дверь и вышла в коридор. Само собой, я не могла испариться оттуда в одну секунду, поэтому мне ничего не оставалось, как смотреть ей в лицо и глазами хлопать.