Шрифт:
У Никиты брякнул телефон. Он взглянул и нахмурился:
– Всё, побежал я. Через десять минут дрова привезут.
Погладил меня по спине, улыбнулся и пошагал созывать свою волейбольную команду на разгрузку дров.
Я вернулась в дом. На кухне уже кто-то хлопотал, наверху кто-то гремел вёдрами и переругивался, в прачечной наоборот кто-то взахлёб смеялся. Сумасшедшая избушка как она есть.
Я хотела уже отправиться к себе, попробовать всё-таки тест по бухучёту сдать, и тут за моей спиной хлопнула входная дверь.
Это была Вероника. Румяная, слегка замёрзшая и печальная. Чтобы так подмёрзнуть и раскраснеться, нужно было долго пробыть на улице.
– Слушай, Вера, ты что вообще делаешь?
– Что я делаю? – проворчала она, расстёгивая куртку.
– Ты опять ушла надолго!
– Мне было нужно позвонить, – пояснила она хмуро. – Здесь у меня антенны на телефоне почему-то нет.
– Но ты могла хотя бы меня позвать, чтобы я тебя подменила! Там три кокона наверху!
Не глядя на меня, она пожала плечами:
– Я не думала, что так задержусь.
– А если бы?..
Вероника повернулась ко мне и посмотрела в упор:
– «Если бы» не считается, – спокойно сказала она и добавила. – И ты мне не начальник.
– Тебе, похоже, и Эрик не начальник.
– Так и есть, – усмехнулась Вероника и как ни в чём не бывало отправилась наверх.
Всего год назад это была улыбчивая, добрая девушка, трогательно влюблённая в Эрика. Она легко и охотно помогала всем и ни на кого не держала зла. Виртуозно рассказывала кикиморские байки и совсем ничего не помнила о себе, о том, что сделала прежде, чем попасть на передержку. А потом пришла беда, которую опытные дружинники, в общем-то, предвидели. Да и Эрик тоже представлял, чем может закончиться для Вероники каждый её кокон. И однажды после сильного стресса и обиды Вероника всё-таки слетела с катушек и порвала горло первому, кого увидела на выходе из кокона. Этим первым был Эрик. Из-за того случая я до сих пор не смирилась окончательно с выбором Эрика. Он взвалил на себя очень тяжёлую ношу, женился на кикиморе, которая вспомнила о себе всё, пережила собственную смерть и воскрешение. После она погрузилась в жесточайшую депрессию, а когда немного отошла, то оказалось, что покладистой, работящей и доброй Вероники больше нет, а вместо неё появилась вот такая погружённая в себя, скрытная недотрога. Договариваться с ней о чём-то стало очень трудно. Казалось, иногда мы все очень сильно её раздражаем, и она не посылает нас подальше только потому, что всё ещё помнит сделанное для неё добро. Впрочем, я не удивлюсь, если вскоре она это добро забудет. Кажется, к этому идёт. И удивительно, что Эрик и на этот раз ведёт себя так, будто не замечает, что у него под носом творится.
– Лада!
Я обернулась. Эрик шёл ко мне с зажатым в руке телефоном. Вид у него был невесёлый.
– Что случилось?
– Ты не поверишь, – сказал он обречённо. – У нас опять новый надзиратель.
– Почему это я не поверю? – фыркнула я. – Мне ли не знать, что их назначают и переназначают без задней мысли, порядка и логики. Сколько их у меня сменилось, или вот у Никиты! И тут у нас уже какой? Третий или четвёртый за полгода?
– Четвёртый, – подтвердил Эрик со вздохом.
– Удивительно, как они ещё решили прикреплять одного надзирателя к нам всем. Если бы распихали нас по разным и меняли бы всех по кругу, было бы ещё веселей. Когда новый приедет знакомиться?
– То-то и оно, что сейчас.
– Сейчас?!
– Да, – кивнул Эрик. – Позвонил начальник дружины, сказал: «Ваш надзиратель уже едет».
И вот тут-то я осознала в полной мере, что такое «Лёша Марецкий привёз неприятность». Как иллюстрация к моему полному осознанию, сверху послышался плач младенца.
– Что делать будем? Не успеем же их никуда ни спрятать, ни вывезти… Ребёнку же кляп не вставишь!
– Тихо, тихо, – Эрик крепко взял меня за локоть. – Есть одна идея. Простенькая, но должна сработать. Давай-ка, оденься для улицы и бегом к Корышеву, пусть даст ключи от машины, и заводи… Я наверх к Ирине.
Глава 5
Я шагала по лесной дороге обратно к бараку, стараясь не переходить на бег. Да, я спешу, но не тороплюсь. Да и зачем торопиться, некуда уже, всё равно опоздала. Вот она, машина надзирателя, стоит у самого крыльца. Обычный для дружин небольшой внедорожник с официальными эмблемами на бортах.
Ирину с ребёнком я оставила в автомобиле Никиты там, где заканчивалась лесная дорога. Она вела от узкого асфальтового шоссе мимо нашей коммуны и ещё немного дальше, заворачивала по дуге и упиралась в никуда. Лес везде был смешанный, а там, где заканчивалась плохо уезженная узкая лесная дорога, росли несколько молодых елей, очень удачно создавая дополнительный заслон от любопытных глаз. В начинающихся сумерках светло-серый автомобиль Никиты был издалека почти незаметным, а с территории коммуны и вовсе не виден.
Мне мало удалось пообщаться с Ириной, но она мне понравилась. Внешне совсем обыкновенная и неприметная, она казалась милой и очень спокойной. Это в её-то ситуации… Даже не представляю, как я вела бы себя на её месте, скорее всего, сходила бы с ума. А от Иры у меня осталось приятное впечатление собранности и спокойствия. Она, конечно, встревожилась, но не суетилась и не паниковала. Школа Марецкого, однако…
Я оставила включёнными двигатель и печку. В салоне было тепло. Девчонки вручили Ирине термос с чаем и рыхлый мягкий плед, чтобы удобно уложить младенца. Я велела ей просто сидеть, не волноваться и ждать, а в случае чего звонить мне или Эрику. Кто-нибудь – скорее всего, это буду я – придёт и пригонит машину обратно к бараку, как только опасная ситуация рассосётся. Что тут пешком – всего ничего. Вряд ли у надзирателя появится причина остаться у нас до утра, значит, через час-другой он уедет, а я вернусь за Ириной.
Я вбежала в дом, пытаясь сообразить, куда все подевались. А это зависело от того, какого типа наш новый надзиратель.
Конечно, дружинники разные, как и мы все, но их можно было поделить на несколько основных типов. Действуя в рамках строгих правил, каждый дружинник придумывал свои собственные методы работы с поднадзорными. Видимо, каждому казалось, что его способ общения с поднадзорными кикиморами – самый разумный и оптимальный. Здесь у нас в лесу уже побывали приверженцы этих разных способов.