– Я хотела самца, а Баратия не снимала «печать невинности». Вот я и распалилась слегка, – возмутилась Алура.

– Вот тебя слегка и загнули, – усмехнулся я. – Вон животик ветром надуло.

– Я бы им этот ветер запихала куда-нибудь поглубже, – проворчала Алура.

– Не мешай, – отмахнулся я и снова перевел зрение в магический спектр.

Новости оказались неутешительными: старцы Громодора подрезали амазонке сухожилия на запястьях и они срослись совершенно неправильно. Кроме этого никаких ран и повреждений я не обнаружил. Если ее насиловали, то давно, так как я не обнаружил характерных следов.

– Мих-Кост'oнтис, теперь я не смогу держать мечи, – констатировала амазонка. – Я никому не нужна и мне остается одна дорога…

– Баратия, в Зал героев принимают только тех воинов, которые пали в бою с оружием в руках, – сказал я, предполагая ход ее мыслей.

– А с чего ты решил, что я собиралась умирать? – удивилась Баратия. – Я жду первенца, и когда родится мальчик, я попрошу ваннов передать его ведуну. Он давно мечтал о внуке. А если это будет сын его любимого ученика, то он из него такого воина сделает...

Она мечтательно закатила глаза, а я, как подумал, что моего ребенка будет воспитывать этот садист, мне стало плохо. У мальчика не будет детства!

– Эй, даже не думай! Я его сам воспитаю, – возмущенно воскликнул я.

– Нет, ты пойдешь дальше, – печально произнесла Баратия. – В детстве я спросила ведуна, что меня ждет в будущем. Он ответил, что я полюблю человека, который будет годиться мне в отцы, но я не смогу удержать его рядом с собой. Он подарит мне сына, о котором не будет знать, а сам пойдет иной дорогой, совершая деяния достойные саг скальдов-сказителей. Это судьба.

– Да ну, ее к черту эту вашу судьбу, – проворчал я. – Баратия, давай поженимся и уедем далеко-далеко, на край света, чтобы вокруг не было никаких врагов и завистников. Я буду ловить рыбу, и ходить на охоту, а ты воспитывать и тренировать наших детей, чтобы никто не смог их обидеть…

– Смешной ты, – печально улыбнулась Баратия и, показав мне скрюченные пальцы, спросила: – Как я смогу тренировать, если меч в руках не удержу?

Неожиданно в голове послышался смешок и я совершил то, чего никак не ожидал от себя – я перерезал ей сухожилия на месте старых ран и, вынув исцеляющий амулет, приступил к лечению. В ауре девушки виднелись темные пятна, как раз на месте порезов, но я начал насыщать их энергией. Соединив живую ткать в правильно положении, я вновь применил магию исцеляющего амулета и сухожилия вернули прежнюю целостность. Разумеется, это не значило, что она могла сразу же хвататься за мечи, но начало процесса выздоровление положено. Зарастив рану на коже, я посмотрел в мокрые от слез глаза моей «золотой рыбки». Баратия взирала на меня с упреком, так как я делал ей больно, а ей не хватало сил, чтобы противостоять мне. Осознав, что слегка заигрался в доктора, я смутился и сказал:

– Прости меня, я слегка увлекся, пытаясь вернуть тебе способность держать мечи. Возможно такой легкости, как раньше не будет, но теперь твои пальцы не останутся похожими на скрюченные ветви. Помни, ты – амазонка! А воительница должна стойко переносить боль. В жизни у тебя будет много сражений, но теперь ты снова сможешь за себя постоять.

После произнесения пафосной речи, я слегка замялся, так как по закону жанра должен следовать долгий и страстный поцелуй. Но сопливо-слезливое лицо Баратии не располагало к лобызанию. Ко всему прочему в подвал спустился Родя и многие пленницы завизжали, увидев такое чудовище в окровавленной броне.

– Эй, рыцарь, ты там скоро? – игнорируя женские крики, пробасил «шкаф».

– Спускайся, тут много пленниц, – распорядился я.

– А дочка барона тут? – спросил Родя.

– Можешь передать князю, что не дождалась его голубка сизокрылая. Снасильничали ее ратники. Вот видишь, с пузом ходит, – указал я на Алуру.

– Ох, ты ж, князь будет недоволен, – проворчал «шкаф». – А с бабами что делать? Они ж, поди все рабыни.

– Наверх веди, а князю передай, что дочь барона сыта по горло его гостеприимством. Вон, от самого пуза нажралась, – усмехнулся я. – Пускай себе другую невесту ищет, раз уж эту не уберег.

Родя приблизился ко мне на расстояние удара и задумчиво посмотрел по сторонам. Я ощущал его эмоции и понимал, что если он нападет, то мне придется несладко. В душе воина происходила борьба. Он никак не мог понять, что ему делать. С одной стороны есть приказ князя, а с другой я его спас от смерти. Как поступить, он не знал и молча разглядывал стены и решетки темницы. Потом он перевел взгляд на Алуру и ее округлившееся пузико. Тяжело вздохнув, он сказал:

– Не обессудь, если что. Мы люди служивые. Нам что велели, то и делаем. Гордя хотел тебя на выходе принять, но не по совести это. Неправильно. Я замолвлю словечко перед князем. Он отходчивый.

– Родя, я рад, что ты принял верное решение, – кивнул я, хотя прекрасно понимал, что с такого близкого расстояния мне не удастся ударить мечом, а в борьбе я ему однозначно не соперник. – Передай князю, чтобы пустил слух о том, что творилось тут в подвалах. И пусть позаботится о пленницах. Наверняка тут пропавшие девушки богатых либо именитых родителей.

– С чего ты взял? – удивился «шкаф».

– А ты сам у них спроси. Может есть среди них те, кого действительно взяли в плен или за преступления, но все они дети именитых родителей. Обычных селянок тут нет, – уверенно заявил я, прекрасно видя, что ауры бывших невольниц светились гораздо ярче среднестатистических людей.