— Нам вы, однако, не дали пройти, хотя у нас не было и пони, — усмешка Джошуа была язвительной.

— Фиколмий знал, что это ты. Стражники следили за вами несколько дней.

Подошел Деорнот, за ним с ворчанием следовал конюх.

— Я выбрал, высочество. Позвольте вам показать. — Он указал на длинноногого буланого. — Так как вы отобрали рыжего Виньяфода для себя, принц Джошуа, этого я выбрал для себя. Вилдаликс — его имя — означает Пламенный.

— Он великолепен, — сказал Джошуа, рассмеявшись. — Видишь, Деорнот, я запомнил, что ты сказал о конях тритингов. Теперь у тебя они есть, как ты и хотел.

Деорнот взглянул на перевязанную голову принца.

— Цена была слишком высока, сир, — глаза его сделались грустными.

— Покажи мне остальных наших лошадей, — сказал Джошуа.

Воршева вышла навстречу принцу, когда он и остальные вернулись из загона.

— Тебе нельзя ходить! — дочь тана повернулась к Деорноту. — Как ты мог позволить ему так долго оставаться там? Он же еще очень слаб.

Деорнот лишь поклонился и ничего не сказал.

— Спокойно, леди, — осадил ее принц. — Сир Деорнот не виноват. Я сам хотел посмотреть лошадей, так как я совершенно твердо намерен уехать отсюда верхом, — он иронически усмехнулся. — Да я сейчас не прошел бы и нескольких ярдов, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Но я окрепну, не сомневайся.

— Вряд ли, если будешь стоять на холоде, — Воршева устремила свой вызывающий взгляд на Деорнота, как бы ожидая возражений. Она взяла Джошуа под руку и пошла рядом, приноравливая свой шаг к его нетвердой походке. Они втроем направились к лагерю.

Отряд Джошуа все еще размещался в бычьем загоне. Фиколмий прорычал, что не видит оснований обращаться с жалкими жителями каменных краев как с членами своих кланов только потому, что он проиграл им пари, но некоторые более благородные тритинги принесли одеяла, веревки и колья для навесов. Фиколмий не был королем: оказывая помощь бывшим пленникам, люди, конечно, пренебрегали волей марч-тана, но не боялись и не стыдились этого.

Под руководством практичной герцогини Гутрун подданные Джошуа быстро соорудили из этих подношений неплохое убежище, оградив его с трех; сторон и сделав крышу, из двойного слоя шерстяных одеял. Таким образом они были укрыты от затяжных холодных дождей, которые усиливались день ото дня.

Черно-серое небо грозно нависало над Тритингами, создавая впечатление, что сами луга были приподняты к нему чьими-то гигантскими руками. Подобный затяжной период плохой погоды, который продолжался уже месяц, был необычен даже для ранней весны, а сейчас был разгар лета, и люди в Клане Жеребца были откровенно встревожены.

— Пойдемте, моя леди, — сказал Джошуа, когда они достигли загона. — Давайте пройдем немного дальше.

— Тебе нельзя ходить! — сказала Воршева негодующе. — При твоих-то ранах! Тебе нужно лежать и выпить горячего вина.

— Тем не менее, — твердо сказал Джошуа, — мы пройдем дальше, Я буду наслаждаться предвкушением выпивки. Деорнот, ты нас извинишь?

Деорнот кивнул и поклонился, завернув в ворота бычьего загона. Он минутку посмотрел вслед принцу, который двигался с трудом, и вошел в ворота.

Победа Джошуа над Утвартом принесла известные изменения. Подобно Воршеве, принц сменил свое тряпье на новое платье: на нем были штаны из мягкой кожи, сапоги и шерстяная блуза с широкими рукавами, как у стражников. Вместо диадемы, положенной принцу, лоб его стягивал яркий платок. На Воршеве было широкое серое платье, подоткнутое и перевязанное ремнем на талии, как и положенной женщине ее племени, чтобы подол не волочился по мокрой траве. Из-под платья виднелись толстые шерстяные чулки и низкие башмаки. На ней уже не было ее девичьей белой повязки.

— Почему ты уводишь меня от остальных, чтобы поговорить? — поинтересовалась Воршева. Несмотря на вызывающий тон, в глазах ее светилась тревога. — Что ты хочешь сказать такого, что следует скрывать?

— Мне нечего скрывать, — сказал Джошуа, крепче беря ее под руку. — Мне просто хотелось поговорить там, где нам не будут мешать.

— У нас не принято скрытничать, — сказала она. — Нам бы это и не удалось, так скученно мы живем.

Джошуа наклонил голову.

— Я только хотел извиниться. Я страшно виноват.

— Виноват?

— Да. Я плохо обращался с тобой, в чем я и признался в повозке твоего отца. Я не оказывал тебе заслуженного уважения.

Лицо Воршевы исказила гримаса, сочетавшая в себе и радость и боль.

— Ах, ты так и не понял меня, принц Джошуа Эркинландский. Мне не нужно уважения, если это все, что ты мне можешь дать. Мне нужно твое внимание. Мне нужно твое сердце! Если ты мне дашь это — ты можешь дать мне сколько хочешь… неуважения. Сколько хочешь неуважения. Не обращайся со мной так, как ты обращаешься с фермерами, которые приходят к тебе за справедливым судом. Мне не нужно твоего взвешенного мнения, твоего суждения, твоих разговоров, разговоров, разговоров… — она быстро смахнула слезу. — Дай мне просто свое сердце, чертов житель каменной страны!