– Вы не могли бы показать ее мне?

Несколько секунд женщина колебалась; потом подалась назад и затворила калитку. Генрих принялся ждать. Недолго, к счастью, спустя минуту калитка снова отворилась и женщина опасливо подала ему клочок писчего пластика. Клочок когда-то явно был свернут в трубочку, а потом разглажен. Текст полностью соответствовал записи, которую Генрих прослушал утром. Ничего нового.

– А! – рядом неожиданно проявился щен; Генрих едва не вздрогнул. А в следующий миг рассердился на себя: утратил бдительность.

– Бумазка из подводной лодки! – сообщил щен жизнерадостно.

«Подводная лодка в пустынях Туркмении… – с отчаянием подумал Генрих. – Сколько же я до истины докапываться буду?»

Впрочем, все оказалось не так уж и сложно. Щен охотно продемонстрировал «подводную лодку» – оранжевую капсулу из дешевого столового набора, не то перечницу, не то солонку. В общем, эдакий полый цилиндрик. Скорее всего, пацан нашел его в арыке несколько дней назад. Записку в конечном итоге притащил в дом, где она некоторое время провалялась незамеченной, а с цилиндриком, скорее всего, вволю наигрался. Собственно, это было все. Почувствовав, что здесь больше ничего путного выудить не удастся, Генрих испросил разрешения оставить записку у себя, попрощался с женщиной, тут же канувшей в дворовую тень, потрепал по загривку щена и снова обратился в памяти к плану Багира.

До почты он шел минут десять; у местных вызывал лишь вежливое любопытство. Ничем похожим на шпиономанию в Багире и не пахло. Впрочем, этому можно было только порадоваться.

У самого входа на почту Генрих столкнулся с тем, кого искал. Не требовались навыки физиономиста, чтобы признать в этом седеющем великане человека с показанной Чеботаревым фотографии.

– День добрый, уважаемый! – Генрих вторично за сегодня приподнял панаму в приветствии. – Уж не вы ли будете Ахтамали Бахва?

– Я… – протянул кавказ, настороженно разглядывая Генриха. Генрих беззаботно улыбался. – А что?

– Вы звонили вчера вечером кое-куда, – пояснил Генрих. – Я оттуда. У меня есть несколько вопросов.

– А-а! – обрадовался Ахтамали. – Вы честные люди, господа, рад это сообщить! Почта только открылась, стрельба какая-то с самого утра, а я счет проверил – как есть, две тысячи российских, хоть вашими бери, хоть по курсу в манатах…

Генрих как раз хотел попросить, чтобы воодушевленный нехитрым стукаческим призом абориген не так шумел, но тут шум накатил из-за перекрестка. Легковой экипаж породы «Кама» неторопливо разворачивался перед универмагом; из дверей универмага с воплями выскочил некто эрделеобразный в яркой спортивной паре – шорты и футболка с верблюдами. Похоже, «Каму» у него в данный момент угоняли. Мелькнув перед почтой, экипаж помчался по шоссе; следом, отставая все больше и больше, во весь опор несся пострадавший хозяин и неистово вопил: «Полиция! Полиция!» На него таращились мигом повылазившие из каждой щели аборигены, причем практически во всех взглядах естественное сочувствие зевак мешалось со злорадством селян, не имеющих такой роскоши, как собственный легковой экипаж.

– Ну, ты посмотри! – всплеснул руками Ахтамали. – Среди бела дня! Во, дают!

А Генрих стоял и думал – показалось ему или нет?

Показалось? Или нет?

В угнанной «Каме» сидело двое, причем за пестиками, вроде бы, нюф. В какой-то несусветной шляпе, надвинутой на самые глаза.

Нет, скорее всего показалось. Слишком уж невероятное это было бы совпадение.

Впрочем, номер угнанной «Камы» Генрих на всякий случай запомнил, да и с разнесчастным хозяином решил переговорить. Но – чуть позже. А пока стоит окончательно разобраться с кавказом.

И Генрих решительно взялся за него. Не позволяя блуждать словесами в стороне от интересующей темы и одновременно не выпуская из поля зрения незадачливого биомобилиста в паре с нарисованными верблюдами.

Выяснилось вот что: сынуля этого Ахтамали вечно запускал в арыке разнообразные кораблики. Пару дней назад он действительно выловил в арыке оранжевый цилиндрик с запиской внутри. Записка малыша, ясное дело, заинтересовала мало, но, к счастью, ее он не выбросил, а либо в карман сунул, либо просто принес в дом и где-нибудь оставил. В субботу днем жена занималась уборкой и выгребла эту записку из-под дивана. Вечером на нее наткнулся сам Ахтамали, позвонил; ему пообещали денег. Насчет денег не соврали, за что большое спасибо, а больше Ахтамали ничего не знает: ни откуда в арыке у его дома взялся этот цилиндрик, ни где такие в ходу. Если еще записки встретятся – Ахтамали тут же позвонит, ибо кому помешают лишние пару тысяч российских? Никому, особенно простому рабочему фактории…

Генрих поблагодарил и раскланялся. Тем более, что обворованный биолюбитель как раз навострился к почте – видать, решил звонить в полицию.

В ближайшие несколько минут Генрих выяснил, что:

в вороватой парочке мужчина действительно был нюфом;

несколько минут назад нюф пытался позвонить в Москву, сначала с почты, потом от директора универмага;

у вышеупомянутого директора вышеупомянутая парочка, угрожая иглометом, отобрала телефон-мобилу;

арык протекает таким образом, что странный оранжевый цилиндрик мог быть принесен с загадочного образования в нескольких километрах от Багиров, которое местные считают секретной базой;

на площади перед универмагом стоит еще один экипаж, который просто грех не угнать, пользуясь поднявшейся суматохой.

В общем, жители Багира вторично проводили взглядом набирающий скорость экипаж; второй незадачливый биолюбитель – пожилой туркмен с какой-то из окрестных ферм – с проклятиями побежал по асфальту. Сначала вослед за своей похищенной собственностью, а потом – к почте, звонить в полицию, а неожиданно развеселившийся Генрих все пытался разогнать провонявший навозом пикап до пристойной скорости. Пикап не разгонялся.