Шрифт:
Юрий Рытхэу однажды сказал, что его писательской задачей было показать: чукчи – такие же люди, как все.
Этот тезис применим к дальневосточникам вообще.
Однако, если назвать Владивосток обычным российским городом, будет неинтересно. Хочется экзотики: крабы, киты, пираты, тигры, браконьеры…
Всё это, конечно, есть. Но это ли главное?
Дальний Восток – провинция в кубе. По дальневосточным меркам Поволжье и Урал – почти Подмосковье. ДВ-фобию подметил ещё Чехов на каторжном Сахалине, констатировав предубеждение против места. Каторги давно нет – предубеждение осталось. Непросто поверить, что Дальний Восток – такое же наше, как Волга или Вологда, что здесь можно просто жить, а не выживать, бороться, покорять, нести вахту.
Можно попробовать понять Дальний Восток через стихии: суша, море, тайга, воздух, огонь, слово… «Стихи» неслучайно созвучны со «стихией». Мысли, образы, мелодии – эфирная, невесомая стихия, составляющая ту самую ноосферу, которую прозрел Владимир Вернадский [2] , – главный и высший результат человеческого существования.
Если определять Дальний Восток двумя словами, можно взять «полигон» и «передовая».
Это территория двойного, специального назначения.
2
Вернадский Владимир Иванович (1863–1945) – учёный необычайно широких интересов, человек удивительной судьбы: геолог, философ, космист, один из отцов геохимии, действительный статский советник, член партии кадетов, товарищ министра во Временном правительстве, лауреат Сталинской премии, кавалер царских и советских орденов, отец философа-евразийца, эмигранта-врангелевца Георгия Вернадского, родственник писателя Короленко и т. д.
Представив Россию организмом, где у каждой части – от казачье-кавказского Юга до европейского Петербурга и горнозаводского Урала – своё предназначение, мы увидим Дальний Восток не просто телесной периферией империи, но землёй особой, незаменимой.
Среднюю Азию называли подбрюшьем Советского Союза. Приморье на карте напоминает аппендикс, что вызывает тревогу: надо – не надо, отрежут – не отрежут… Или же не аппендикс, а крюк, которым Россия заякорилась в настоящей, азиатской Азии?
«Одна шестая», самая большая страна – не данность, а огромная работа многих поколений. Даже материки не стоят на месте; тем более не навсегда границы, проведённые людьми. История продолжается, происходит.
Дальний Восток – не только тайга, где ловится рыба, добывается золото, рубится лес.
Сразу же по приращении к России регион стал полем гигантского эксперимента. Здесь испытывалось новое оружие, создавались и гранились новые люди, закалялась сталь, из которой можно делать не то что, по словам поэта Тихонова, гвозди, а предметы куда крепче: напильники, победитовые свёрла, буровые коронки, бронебойные пули. Алмазы, которые добывают в Якутии, рождаются из самого обычного графита, углерода, в условиях неимоверного сжатия и нагрева. Дальний Восток – территория подобного сжатия. Она может убить – или сделать сильнее. А в критический момент способна спасти Москву – и всю страну.
Есть рабочие, пролетарские металлы: железо, медь, алюминий… Их добывают в огромных объёмах. Есть драгоценные, благородные – золото, платина, серебро. Ещё есть элементы, которые называют «редкие земли». Родятся они в небольших количествах, применяют их в гомеопатических дозах. Но именно они способны превратить беспородный металл в сплав, выдерживающий в прямом смысле слова неземные нагрузки, сообщить обычному веществу небывалые свойства.
Их не может быть много. Их и не надо много, как не надо много соли. Они и есть – соль земли. Водятся они в немногих, зачастую отдалённых местах, которые тоже можно назвать редкими землями.
Каждый из языков, каждую из культур можно понимать как опыт и задачу.
У России задача особая.
Народ, который сможет выстоять на малопригодной для жизни территории, – уже победитель.
Но если Россия – полигон выживания, то Дальний Восток – полигон вдвойне. Это Россия, возведённая в высшую степень, «сверхРоссия».
В России сравнительно немного людей в пересчёте на квадратные парсеки. На Дальнем Востоке ещё меньше: 5,5 % населения на площади в треть с лишним от всей страны; восемь миллионов людей на семь миллионов кв. км – от Байкала до Берингова пролива.
Считается, что во всей России суровый климат, но полюс холода находится именно на Дальнем Востоке.
Чемоданные настроения здесь тоже сильнее, чем в среднем по стране.
Исследователь северо-восточных рубежей Степан Крашенинников ещё в середине XVIII века сформулировал: «О состоянии Камчатки трудно вообще сказать, недостатки ли её больше, или важнее преимущества». Дальний Восток – ещё более нерыночная территория, чем вся Россия. С точки зрения ортодоксального рыночника весь Дальний Восток надо поскорее закрыть.
На Дальнем Востоке каждый человек – на вес колымского золота. В силу редкости он огромен и значим. Здесь ему часто приходится играть не только основную, «служебную» роль. Дополнительная нагрузка нередко становится главной: священник становится лингвистом, офицер – географом…
Задача Дальнего Востока – не в том, чтобы хранить корневые традиции, как у Сибири (которая теперь и стала настоящей центральной Россией), и не в том, чтобы улавливать, примерять, осваивать или отторгать мировые моды, как у авангардных космополитичных столиц.