— Невероятно! — восхищённо прошептала она. — Я действительно не ела ничего подобного.

Парень улыбнулся:

— Здорово, что тебе понравилось, царица.

Она не обратила внимания на оговорочку, всё ещё смакуя необычный вкус фрукта, а юный садовник ушёл крайне довольный собой.

А потом… всё завертелось.

Явился Гермес, провозгласив:

— Радуйся, Кора. Ибо ты увидишь свою мать. Аид, Богатый и Щедрый, отпускает тебя.

Она не поверила, но Гермес повторил, что Владыка сам послал за ним:

— Да, и лучше тебе пойти. Твоя мать там такое творит! Ещё немного — и земля вымрет. Не будет твоих любимых цветов.

Он принёс ей нарядные одежды, присланные матерью. Она отвыкла здесь от таких оттенков — яблочная зелень, небесная лазурь, золотые отблески солнца в вышивке…

Местные бледные и зеленокожие нимфы помогли ей совершить омовение, умастили тело душистыми маслами, уложили волосы. Как приятно было ощущать прикосновение к коже мягкой струящейся ткани, после того грубого рубища, в которое она заворачивалась здесь. Как чудесно было чувствовать, что волосы тяжёлой шелковой волной падают на плечи и спину. А ступни — с удовольствием погружаются в сандалии.

Когда она вышла из спальни, бывшей ей тюрьмой так долго, Гермес даже присвистнул:

— Если бы Аид уже не похитил тебя, это сделал бы я.

Кора нежно улыбнулась, кокетливо опустила ресницы и зарделась. Она действительно в этот момент излучала чистую прелесть юной весны.

Но вдруг — оглянулась и поёжилась: ей снова почудился тяжёлый горячий взгляд. Она ощутила его, а ещё — голод, тоску, покинутость, которые буквально наполняли пространство.

От этих неприятных ощущений хотелось поскорее избавиться.

— Идём, — сказала она Гремесу-Душеводителю, протягивая ему ладошку.

Он посмотрел на неё удивлённо:

— Разве ты даже не простишься с Аидом?

Кора покачала головой — Владыка Подземного мира был последним, кого ей хотелось видеть. За последнее время он сделался смутным смазанным воспоминанием. И она не собиралась воплощать этот смутный образ.

— Когда мне говорили, что весна бывает жестокой, я не верил. Теперь же — лицезрю её! Он призвал меня и велел увести тебя, потому что ты погибаешь без солнца. А ведь ты — его законная жена. Он мог бы оставить тебя в своём мире навсегда.

Вместе с жизнью к Коре начала возвращаться и дерзость:

— Ты полагаешь, я должна быть благодарна? Если бы он не схватил меня и не унёс сюда, не пришлось бы сейчас играть в благородство и возвращать. Идём, я не останусь здесь ни мгновеньем больше!

И вот тут — выступил из-за стены недавний знакомец, Аскалаф.

Гордо вскинув голову — и куда девался прежний задорный мальчишка? — он заявил:

— Эта женщина не может уйти — она съела зёрна граната.

— Что?

Появился и ещё один участник представления — Аид, оказывается, всё это время стоял рядом, скрытый своим шлемом-невидимкой. (Вот почему она чувствовала его взгляды!)

Он надвигался на парня грозно — ещё немного и раздавит:

— Что ты сказал?

— Она съела зёрна граната, Владыка, — глаза у Аскалафа сделались совершенно круглыми, но взгляд оставался прямым и честным.

— Откуда она взяла гранат?

Кора вспыхнула оттого, что о ней говорили в третьем лице, будто её здесь не было.

— Я принес, — юноша вжался в стену и весь дрожал, казалась, ещё немного, и начнёт трястись дворцовый мрамор, с которым бедняга пытался слиться. — Я старался для вас, Владыка, — поспешно заявил садовник, понимая, что сделал глупость.

Аид сощурился, недобро так, у него ходили желваки, а губы превратились в узкую линию. От одного вида Подземного Владыки все присутствующие замерли. Аскалаф же и вовсе — много раз попрощался с жизнью.