Дионис посмотрел на неё лукаво и прыснул в кулак:

— Ой, да ладно. Мне список показать, кто от вас ушёл целым и сравнительно невредимым: Тесей, Орфей, Геракл… Мне продолжать?

Персефона вскинула руку: довольно! Он прав! Этот безумный и вечно пьяный бог прав! Последнее время в Подземный мир шастают все, кому не лень. И возвращаются! Может быть они с Аидом слишком милосердны и снисходительны?

Дионис покачал головой:

— Это ты — слишком милосердна и снисходительна, о, Несущая разрушения.

Персефона вздрогнула — нечасто называли её так. Это имя пугало.

— Да-да, — продолжал, между тем Дионис, — так и есть: всё решаешь ты, Аид только подстраивается под тебя

— Ты говоришь так, — возмутилась она, гордо вскидывая голову, — словно не Аид здесь Владыка.

Дионис посмотрел на неё так, словно заглядывал в самые потаённые уголки души. Персефоне даже стало страшно: на юном прекрасном лице Бога виноделия грустно поблёскивали тысячелетние глаза.

— Значит, он не сказал тебе?

Персефона не поняла о чём речь, но от слов Диониса стало неуютно.

— Не сказал что?

— Кто ты есть на самом деле…

— Ты не заставишь меня усомниться в муже! — Персефона сжала маленький кулачок. Однажды обманчивый туман едва не настроил их друг против друга. Но урок выучен и больше не выйдет!

Дионис примирительно вскинул руку:

— Да ради Хаоса Предвечного! — проговорил он чуть насмешливо. — Я никогда никого не заставляю. Особенно, женщин. Особенно, таких красивых…

Он подался вперёд, приблизился к Персефоне вплотную, и вдруг — начал стареть на глазах, миг — и рассыплется в прах. Но иллюзия мгновенно сгинула, лишь насмешливые винно-лиловые глаза шарили по её лицу.

Дионис был не просто красив. Что порочное, запретное, тёмное было в его красоте. Инфернальное, делающее его почти пугающим. Недаром же он так удивительно к месту смотрелся в Подземном мире, словно сам — подземный. Только хуже здешних монстров, опаснее стигийских болот, жарче, чем Флегетон…

Персефона почувствовала, что сердце сбивается с ритма, дыхание стало тяжелым и сбитым, приоткрывая нежные губы, как лепестки розы.

Дионис завораживал, лишал рассудка и воли. Да, такому не нужно заставлять… Женщина сама покорно прогнётся со сладостным стоном…

Как Персефона теперь.

Дионис обвел тонкими пальцами абрис её лица, чуть коснулся губами уголка губ — будто обжег, и отпрянул.

— Но, думаю, тебе будет интересно узнать, что ты для него лишь подопытная зверюшка. Одно из чудовищ его вивария. Как-нибудь загляни в эту штуку с кнопочками, которых полно в его лаборатории. Узнаешь много интересного.

Персефона вскочила, стряхивая с себя наваждение. Её заполняло возмущение и ужас — ведь этот наглец почти соблазнил её и едва не поцеловал, а она даже не сопротивлялась!

Дионис ухмыльнулся:

— Если бы я захотел, я бы поцеловал, поверь. И тебе бы понравилось.

— Мерзавец! — зло бросила она. Но злилась скорее на себя. Подпустила — легко и близко. Да ещё и гадости про мужа слушала. Хотя после недавнего … эксперимента — Персефона это назвала для себя так — она и сама несказанно злилась на Аида. Но это их отношения. И им самим и разбираться. Так зачем же этот бог со странными старыми глазами кидает в её душу семена сомнения?

Он словно считал все её метания:

— Потому что ты сама подготовила почву для них, Разрушительница. Ты усомнилась первой — и правильно, кстати, усомнилась. Знаешь, к какой войне они готовились здесь? К войне с тобой. Когда ты очнёшься и восстанешь.

Дальше Персефона слушать не стала, она бросилась прочь. Потому что в душе царили мрак и раздрай. Она больше не показывалась тогда из своей половины. Хотелось всё переваривать и уложить в голове, чтобы не наделать глупостей.

Позже она узнала, что Дионис всё-таки ушёл и увёл свою мать — Аид сам их отпустил. Кажется, взамен ему отдали… ветку мирта.

Но тогда Персефону это мало интересовала. Пару дней спустя после своего появления в Подземном мире, она бесцельно блуждала по царству и даже не сразу сообразила, как очутилась в комнате над лабораторией с виварием.