Если меня перекупят, мы оба окажемся меж двух огней. Кокнуть могут любого, а могут и обоих вместе. Если выживу я, Растус наверняка отдаст мне приказ покарать Гаса, а потом грохнуть наместника. После этого, ясен пень, за мою жизнь никто не даст и гроша. Если выживет Гас, его обязательно попытаются прикончить люди барона, а если он признается во всём новому хозяину, чтобы тот защитил, то вместо защиты, вероятней всего, получит петлю на шею или клинок в брюхо. Двойным агентам на Флоре не доверяют, такие уж тут традиции…

— Нам надо убраться отсюда, и как можно скорее, — выложил своё видение ситуации собеседник.

— Убраться? Куда?

— Куда, куда… Обратно в Империю, куда же ещё?

Я усмехнулся и покачал головой.

— Это стратегия, Гас. А меня сейчас больше волнует тактика.

— Тактика, говоришь? — хмыкнул «третий». — Тактика наша сейчас такая — снять рабские метки.

— Как?! Как ты собираешься снять их?

Гас почесал в затылке.

— Да есть у меня один план… Но больно уж стрёмный.

— Расскажешь?

— Обязательно. Но не сейчас.

— А когда?

— Когда во дворце окажемся, у наместника.

Я молча кивнул. Предосторожность понятная. Что знают двое, то знает свинья, как когда-то «учил» Штирлица Мюллер. Под пытками, как известно, можно разговорить любого…

Пару минут после этого мы просто отхлёбывали пиво из кружек и поглощали закуску. Три огромные миски с сушёной рыбой, картофелем и вяленым мясом за полчаса разговора опустели меньше чем наполовину. А затем я спросил то, что не мог не спросить:

— С тобой говорили о биостазисе?

Гас оторвался от пива и внимательно посмотрел на меня:

— Да. А с тобой?

— Со мной тоже.

— Кто?

— Лейтенант Ханес.

— И что он тебе обещал?

Ответить я не успел. Нас отвлекли.

— Эй, хозяин! — крикнули откуда-то справа.

Мы дружно повернули головы. До этого момента в «Трёх грациях» было хотя и шумно, но не настолько, чтобы так громко орать.

— Ты хотел выяснить, как здесь снимают девочек? — тихо поинтересовался я у замершего собеседника. — Вот, можешь понаблюдать в режиме реального времени…

Бывший штрафник с мрачным видом следил за разворачивающимся через три столика действием. Сидящий там подвыпивший господин правой рукой удерживал тщетно пытающуюся отстраниться от него Нэру, а левой показывал сложенное из пальцев колечко хозяину заведения. Последний, увидев показанный ему знак, поднял вверх указательный палец (цена — один рехин), потом постучал им по стойке (оплачивать здесь) и так же, не говоря ни слова, мотнул головой в сторону приват-комнат.

— По местным законам, днём, с одиннадцати до девятнадцати, заниматься проституцией запрещено, — пояснил я приятелю. — Но это, как правило, мало кого останавливает.

Подвыпивший горожанин, не отпуская от себя подавальщицу, выбрался из-за стола и, масляно скалясь, повёл её к двери около кухни. Нэра несколько раз оглядывалась на хозяина, явно пытаясь его разжалобить, давая понять, что не хочет туда идти, но тот, ловко поймав брошенную гостем монету, с деланым равнодушием отвернулся от уводимой в «подсобку» официантки.

Парочка скрылась за дверью. Все, кто был в зале, сделали вид, что ничего не случилось.

— Не понимаю я этого, — процедил сквозь зубы Гас. — Почему этот сотник не грохнул всех тех, кто превратил его в бабу?

— Возможности не было, — пожал я плечами.

— Ну, хорошо, ладно, — не успокаивался приятель. — Но почему он тогда соглашается трахаться с мужиками? Ведь это же бред какой-то!

— А с кем ему ещё трахаться? Он теперь женщина, так что гормоны и физиология рулят. Может, это ему теперь даже нравится.

— Тьфу! — сплюнул «третий» с досадой. — Никогда не поверил бы, если бы сам не увидел. Не был он никогда мужиком, этот сотник. Мужик лучше сдох бы, но в шлюху не превратился.

Спорить я с ним не стал.

Бывший штрафник был прав, но…

Кто я такой, чтобы осуждать тех, кто не захотел умирать, кто оказался слаб и чью гордость просто сломали, походя, показав её несостоятельность и ничтожность перед реальным выбором — выжить, но быть униженным или остаться собой, но погибнуть? Здесь не Империя, не Земля и уж тем более не Россия. И Родину здесь никому защищать не требуется…

Минут пять мы молча жевали и пили, а затем возобновили прерванный разговор.

— Нам нужна информация о биостазисе, — сказал я. — Без неё нас отсюда не заберут.