Увидев перед собой задание с четырьмя задачами, вздыхаю с огромным облегчением. После обдумывания условий, сразу становится ясно, как решать. Относительно несложные задачи. И меньше, чем по математике. Там давали пять.

Сегодня я резко сменила образ. Никаких вырезов-разрезов, чулочков-колготок, только сарафанчик весёленькой расцветки и босоножки без изысков. Даже серёжки цеплять не стала, они к летнему лёгкому платью никак не клеятся. К тому же сегодня жарко, метеорологи угрожают двадцатью восемью градусами днём. При такой погоде жакет становится дальним родственником испанского сапога, атрибутом из арсенала пыточных дел мастеров.

И мне крайне любопытна реакция публики на мой сегодняшний не агрессивный образ. Пытаюсь проанализировать. Внимание почти на прежнем уровне, но это понятно, единственная девочка в стаде разнокалиберных мальчишек. И ошеломление исчезло. Понятненько. Учтём.

Как ни стараюсь, с трудом трачу три часа на контрольную. Три раза подробно исследовала уже чистовик, третий раз читаю сбоку, нет, не вижу никаких ошибок. Проверка по размерности величин тоже ничего не выявляет.

В этом обстоятельстве, моём раннем уходе есть плюс. Вышло только пять человек, все остальные получают возможность полюбоваться на меня, красивую. Забираю у преподавателей свою сумочку и, беззаботно ей помахивая, упархиваю.

Звоню Эльвире.

– Эльвир, я всё.

– Уже? Всё решила? Правильно? – сколько ей ни говори, а всё равно будет спрашивать, правильно я решила или нет. Будто сама никогда в школе не училась.

– Да, всё решила. Правильно или не правильно, вопрос не ко мне. Комиссия скажет.

– Но ты ж должна знать! – ощущение у меня такое, что мачеха начинает ковыряться пальцем в незажившей ране. Аж зубы ломит!

– Мамочка, если тебе так хочется мне настроение испортить, то поздравляю. У тебя всё получилось, – сухо говорю я, – Ладно, ты меня не жди. Мне к Пистимееву надо зайти.

Бешеный это всё-таки марафон. Спаренные экзамены по математике и физике, это четыре. Плюс химия, это пять. Дальше русский письменный и защита программы, это семь. Напоминаю уважаемой, б&&, публике при поступлении в университет сдают четыре. Измором поступающих берут, игры на выживание устраивают. Надо забиться с Пистимеевым ещё на одно пари.

Беру такси, еду к нему. Из машины звоню. О, какая удача! Ещё часу нет, а он уже не спит.

– Пистимеев! – не утруждаюсь приветствием, с ним можно, – Ты уже не спишь? Молодец. Я к тебе еду. Готовь мне чаю, пирожных, ватрушек и чего-нибудь вкусненького.

– А? – Сашок подвисает, как экспериментальная операционная система. Это я у него баг нащупала, хи-хи. Как только ставишь перед ним элементарные бытовые задачи, он впадает в ступор.

– Бе! – передразниваю я, – К тебе дама в гости едет, так что соответствуй. Чтобы всё сияло, и стол ломился от явств.

Отключаюсь.

Мой визит к Сашку точно прокомментировал он сам:

– Фурия ворвалась, спокойной жизни конец…

– Счастье к тебе ворвалось, обормот, – это мы так друг другу «здрасте» говорим. Вредно с ним общаться. Легко, весело, но очень вредно. Все манеры и правила этикета куда-то быстро испаряются.

– Где торжественная встреча? Где караул из гвардейцев? Где банкетный стол? Почему не в смокинге? Смокинг твой где, я спрашиваю?! – на все мои вопросы только глазами хлопает.

Ничего он мне, конечно, не приготовил, а я, между прочим, есть хочу. Нет, он хороший мальчик, и я знаю, что происходило после моего звонка. Сначала он приходит на кухню, долго оглядывается, соображая, где и что лежит. Потом открывает ящики, шкафчики, холодильник, порядок не важен. После осмотра закрывает, опять чешет репу. Собственно, последнее действие является самым продуктивным.

Быстро осматриваюсь на кухне и что-то надоумило меня заглянуть в мусорное ведро. Слава Луне, не переполненное.

– Это что?! – тычу пальцем в обёртку от шоколадки. Крупноформатной.

– Ты сожрал мою шоколадку вместо того, чтобы угостить меня?! – ещё немного и в моих глазах, полных горестного упрёка, появятся слёзы. Сашок смущается и краснеет. Сладкоежка он плюс ко всем своим многочисленным недостаткам.

Заглядываю в кастрюлю с борщом, оставленным на пропитание родителями. Морщу носик. Не, это я не буду, меня Эльвира разбаловала. А есть хочется. Происходящее дальше можно живо представить цепочкой моих возгласов.

– Чисть картошку, – через минуту, – Уйди, я сама. Чисть лук, Уйди, я сама. Достань сало. Срежь корку. Уйди, я сама! Нарежь на кусочки три сантиметра на полтора. Куда пошёл? Зачем линейка? На глаз, придурок! О, куриная ножка! Сострогай мясо! Пойдёт, всё равно тебе жрать! О, яйца есть! Давай одно! Всё, иди мой руки! До локтя и лица! Как-как, как-нибудь!

Не прошло и получаса, как скворчащая сковородка поставлена на стол. Картошка с салом жарится быстро. Проходное блюдо. В уголке, на обжаренном луке на нас важно смотрит привольно расположившийся яичный желток в белом одеянии.