Он понятья свои стал рукамДиктовать, чтоб они записали,Только мудрость сводилась к словам,О которых прекрасно все знали.И поняв, что банален и простМой язык заручился поддержкойМоих глаз, и пошёл в полный ростСловари все глотать вперемешку.Он с годами ничуть не умнел,Но начитанным был до безумья,И от трудных слов закоснелПодтвержденьем вреда трудолюбья.И о детстве голодном забыл,И о том, что учил он когда-то;Уши верные он полюбил,Но они тоже делись куда-то.И тогда мой язык закричал,Что пошли бы вы все и подальше.И, как видно, навек замолчал,Чтобы чушь не нести так, как раньше.Я с голодного детства привыкОт обилья испытывать дрожь,И привык считать мой языкПравдой то, что считают за ложь…
Подруга-ночь
Я ухожу из дома прочь,Меня там ждёт подруга-ночь.Ей свои песни я пою,Те, что иные не поймут.Мне нравится она одна,И с ней я пьяный без вина.Мне с нею очень хорошо,В объятья к ней опять пришёл.О, ночь, любовь моя,Как подобрать слова?Хоть и одна всегда,И тоже влюблена.О, ночь, признанья час,Ты всю себя отдашь,И музе посвятишьЗагадочную тишь.К тебе бреду опять слепым,Но ты разгонишь этот дым,И до утра будешь со мнойИграть красивою звездой.С теплом все речи о тебе,С тобою, словно в сладком сне.Не потеряю никогда,Любимая моя, тебя.Ты симпатична и мила,Мной воспеваема всегда,И можешь в трудный час помочь,Прелестница, подруга-ночь.Ты дышишь мерно и легко,И до утра так далеко.Любовью насладимся мы;Для нас одних е"e миры.
Поэтессе
Посвящается Т. К.
Душа, сожжённая дотла, –Нема.В ней воцарились тишинаИ пустота.В другой, – печаль её светла, –Зима.Ночного неба вышинаИ простота.Она рождает ясность рифм,Тепло.Согреет пологом своимМеня всего.За нею стрекотанье нимфПрошло.Зимою этой не гонимНикто, никто.И мне не страшно, если в путьС ней.Она весною обернётся,Верьте мне.А предают её, так грустьЗлей,Но Дар пребудет и вернётсяРадость дней.
Не художник
Ах, как жаль, что я не художник,Не могу на холсте рисовать;Называют поэта – «безбожник»,А поэт хочет правду писать.А вот если б художником я был,Я бы правду холсту передал,И с души всю одежду снял бы,Всё, как есть в жизни, нарисовал.Я бы боль написал в красном фонеИзогнутою плетью в руке,И застывшую в горестном стонеНаписал бы я смерть на коне.Я излил бы чувства бумаге,Но не так, как банальным письмом:Написал бы, что знали в ГУЛАГе,В Магадане мечтали о чём.Я бы начал с закатного неба,Что багрянец подарит земле;Я бы начал с душистого хлебаИ с раздольных российских полей.Но средь этого благополучьяЯ земную вписал бы любовь,Что трещит, как в сухом лесу – сучья,И которая бьёт только в бровь.Я всю жизнь свою сжал бы в картину,Расписал бы на белом холсте…Но боюсь, её кинут к камину,Но боюсь, не поверят уж мне.Хорошо, что я не художник,Не могу на холсте рисовать…Называют поэта – «безбожник»,Но поэт может правду писать.
Меркнет свет
И снова меркнет свет наполовину,Храня в себе печаль ушедших лиц,И в сумерках песком речным остыну,Дойдя до осознания границ,Что в пеньи птиц,В полночном рокоте тревоги,Паденьи ниц,И тщетном ожидании подмоги.И снова дымом пахнут небеса.Туман скрывает прошлое надёжно,Не видно тех, кто раньше был всегдаС тобою рядом, прочно, бестревожно.Всё стало ложно,В течении бурлящем судеб студнейЛюбой стреножен,Ослепительным сияньем серых будней.И снова стынет кровь в иссохших жилах,Запутанных мечтаний палачом,Ненастье мечется, как имя в ветхих ивах,И всё, что не предскажет, – ни о чём.Укрыт плащом,В предвечной поступи забвеньяЛишь мрак сплочён,И мерный крик немого запустенья…
