По этой причине мне было очень тяжело ходить к Ираиде Львовне. Если раньше я жадно ловила каждую новость о Камиле, то теперь молилась, чтобы только она не упоминала о нем, не нарушила мой хрупкий покой, который мне с таким трудом удалось обрести.

Ненавижу любовь. А я дура.

Ираида понимала и жалела меня, и старалась не говорить при мне о своём сыне, за что я была ей благодарна. Даже один звук его имени врезался в сердце лезвием.

Бросить бывшего тренера мне не позволила совесть, тем более, что она в последнее время стала очень сильно болеть и резко постарела, она будто на глазах таяла. Однажды она обмолвилась, что таблетки перестали помогать, и она испытывает боли, которые все сложнее переносить. Каждый раз, идя к ней, я боялась услышать страшные новости.

Наверное, Камиль ездил к ней, но Ираида делает так, что мы не пересекались ни разу. И к лучшему, не хочу его видеть. Действительно, не хочу. Ещё два месяца назад я бредила им, готова была пойти на преступление, лишь бы увидеть его, хотя бы просто увидеть. Но не так давно я запретила себе думать и плакать о нем. Получается не очень хорошо, но я стараюсь и работаю над этим. По-крайней мере, я перестала ждать и надеяться, приняла его к себе нелюбовь. Остаётся лишь дождаться, когда я с каждым днем начну все меньше о нем вспоминать.

В этот самый обычный вечер я как раз решила навестить Ираиду Львовну, купив по дороге её любимых пирожных, тех самых, что приносила в тот день, когда мы столкнулись с Камилем у неё дома. Ну вот и опять я вспоминаю о нем. Слишком много частей моей жизни теперь связаны с Камилем, а точнее, с воспоминаниями и его фантомами.

Вздохнула и нажала на кнопку звонка. Дверь распахнулась, и я застыла на месте, широко распахнув глаза.

— Камиль…

Сердце загрохотало в ушах. Это слишком неожиданно, я не готова была увидеть его снова. Но он здесь, стоял и смотрел на меня своими пронзительными глазами, о которых я грезила столько ночей.

— Здравствуй, Соня, — ответил он негромко, и я только по одному голосу сразу же уловила, что что-то не так.

Да и вид его был не самый лучший. Волосы взъерошены, глаза уставшие, будто он не спал как минимум сутки. Единственный повод, по которому он мог так переживать, это… Нет, я не могу об этом думать. Ноги вдруг стали ватными, и я ухватилась за косяк.

— Камиль, твоя мама… Только не говори, что…

Не получалось даже договорить страшные слова. Камиль же молча отступил вглубь квартиры, приглашая и меня войти. Я прошла мимо него, и пока тренер закрывал дверь, разулась и сняла куртку. Так же молча он взял меня за руку и провел в единственную комнату квартиры. Матери Камиля здесь не было, зато в центре стола у окна я увидела фотографию Ираиды Львовны. С чёрной лентой. Рядом догорала свеча.

Внутри будто поднялась волна и ударила меня изнутри, даже голова закружилась. Подошла к нему и прижалась, словно я маленькая девочка. Из глаз лились слезы без остановки. Как давно я уже не плакала… Камиль не отталкивал меня, но и не обнимал. Он просто стоял как бревно, глядя в одну точку. Я шмыгнула носом, вглядываясь в его лицо.

— Когда?

— Вчера.

— А когда..?

— Завтра.

— А…

— Всё уже готово.

На несколько секунд я замолчала, не зная какие слова его сейчас могли бы утешить. Таким потерянным и…по-человечески слабым, я его ещё не видела.

— Ты не спал?

— Не могу.

— А ел?

— Не могу.

Камиль сел на стул, рядом с фотографией мамы и застыл, глядя на изображение той, что покинула его вчера. Я оглядедась по сторонам. Зеркала открыты, сразу заметила. Не порядок.

Нашла сама несколько простыней и накрыла все зеркальные поверхности. Нашла и кусок тёмной ткани. Свернула и повязала на голову. Это наш общий траур. Камиль вовсе не одинок в этом горе.

Снова перевела взгляд на осунувшуюся мужскую фигуру. За все время, пока я закрывала зеркала, он даже не шевельнулся, словно статуя сидел. Видимо, он сидел так все эти сутки, глядя на фото своей безвременно ушедшей мамы. Утерла слезы. Невозможно смотреть на это спокойно. Сердце рвётся от этой беды и от страданий любимого мужчины. И мне плевать, что в ответ он не любит меня.

Согрела чай, и принесла чашку Камилю. Поставила перед ним. Но он её даже не заметил.

— Ты с сахаром чай пьёшь?

— Мне все равно. Я вкуса не почувствую.

— Выпей хотя бы немного.

— Не хочу, Сонь.

Я вложила стакан в его ладонь, ожидая, что он отопьет ещё немного. Но Камиль так и продолжал мысленно общаться с фотографией.

— Мне, наверное, стоит уйти… — заломила я нервно руки, не понимая, как себя вести и как ему помочь. Такую боль облегчит лишь время. — Ты хочешь побыть один?

Он молчал. Прошла секунда, две, и я уже хотела выйти в коридор, чтобы не тревожить тренера. Внезапно он встал и подошёл ко мне. Обнял за шею, прижав к себе. Какое-то время мы стояли вот так и молчали. Потом серые глаза посмотрели в мои.

— Останься. С тобой мне легче.

Весь вечер Камиль был молчалив и задумчив, и просидел за столом. Сам он не поест и спать не ляжет, и раз уж он позволил мне остаться, я решила взять ответственность за него в этот вечер на себя.