— Что со мной потом будет?

— Когда потом?

— После того, как я отдам все документы и все… кроме Машинных бриллиантов, что хотел подарить ей твой брат.

— Не знаю. Хочешь, к оракулу съездим и узнаем?

Опять смеётся!

— Зачем ты пришла ко мне работать? Опять хотела навредить и отомстить за смерть моего брата? — уже спросил он.

— Соскучилась. Представь! — Он на меня посмотрел в упор, а я в этот момент взяла в рот ложечку варенья, но так и не смогла его сразу проглотить. Я отпила чай и, только после этого, смогла проглотила это вкусное и злосчастное варенье. — Я хотела разобраться, ты его убил или кто-то другой, и, если кто-то другой — зачем он это сделал. А зачем ты взял меня на работу?

— Я уже говорил. Ты упрямая, упорная, разбираешься в необходимых программах и можешь защитить своего начальника, что в настоящее время актуально.

— Это объяснение не подходит. Зачем ты меня принял на работу?

Я заметила, как он чуть опустив голову, хитрыми глазами посмотрел на меня и, отведя взгляд, ответил:

— Так захотел. Кого хочу, того и беру.

— А причина?

Не перегибаю ли я палку? Если можно было бы пытать взглядом, то я, наверное, была бы мастером. Потому что Миша все-таки ответил:

— У тебя документы, и ты сама пришла ко мне по рекомендации, умно ли тебя было не взять?

Да, а что я хотела услышать? Уж не слёзные ли признания в любви, и всякие лживые «сопли с сахаром». Но внутри меня появился червячок, который разъедал мне душу. Документы, поганые документы! Уволит ведь сразу, как только отдам их. Но ведь я сама не хотела у него работать! Но чёрт, обидно все равно! Хоть, не отдавай. Не отдам месяц, и месяц он будет бегать за мной, если нас раньше не убьют…

— Завтра у нас фуршет с предполагаемыми инвесторами. Ты должна принять в нём участие, — вполне спокойно продолжил он, не обращая внимания, что я уткнулась носом в чашку с чаем.

— Зачем?

— Ты же моя невеста. Если я приду с другой девушкой, не покажется ли это странным?

— Так у вас похороны, какие могут быть фуршеты? — не могла понять я.

Как могут они праздновать, когда только что потеряли близкого человека?

— Какое имеет отношение бизнес к похоронам? Сейчас важно думать о настоящем, а не о прошлом. Пашу не вернуть. А фирму надо сохранить. Надо исправлять то, что им волей-неволей сделано.

Может все-таки он его убил? Или их понятия о жизни так разнятся от наших? Но я не могу с ним идти на фуршет. Я вести себя не умею. И он ведь никогда не слушал сплетни.

— Я не пойду.

— Ты должна пойти. Не я это все придумал.

— Мне не в чем идти на твой праздник, — я выдвинула свой последний аргумент.

Миша улыбнулся и, поднявшись, завернул за лестницу. Я быстренько доела варенье и залпом выпила чай. Чуть погодя, Высоковский вошёл с ворохом платьев и кинул их на диван.

— Выбери себе что-нибудь.

— Откуда у тебя это?

Неужели он всем так дает платья, с кем ходит на банкеты? У меня было ощущение, что поселившийся в моей душе злосчастный червяк, грызет меня железными зубами в три ряда!

— Это мамино, — спокойно ответил он и стал убирать посуду со стола.

— Я не надену, — твёрдо ответила я. Ещё чего не хватало — его мамани вещи носить…

— У тебя выхода нет. Да и мама не помнит всех своих платьев.

— У нас размер разный. У нее 46–48, а у меня сорок второй!

Миша на меня внимательно посмотрел и подошел к дивану. Он выбрал золотистое платье.

— Вот это сорок четвертый. И тебе подойдет, — он отложил его, а остальные вернул на место.

Как такое может быть, чтобы парень сам мне выбирал платье, заставлял с собой тащиться на фуршеты! Да и вообще оставил на ночь?! Внутри меня медленно просыпался вулкан. Мысленно я понимала, что сейчас я ему все выскажу, и наброшусь на него с кулаками при этом. И пусть он меня потом увольняет, в тюрьму сажает, что хочет, то и делает, но я ему инвалидность обеспечу.

Миша вернулся на кухню и поставил грязную посуду в посудомоечную машину, а мне сказал:

— Иди, прими ванну. Там полотенце, пижама и халат.

Я замерла. Чёрт! Сейчас он отправил меня в душ, а потом что? Будет качать свои права жениха? У меня остановилось дыхание. Я на него смотрела, наверное, вечность, пока он не обернулся и спросил:

— Что?

Я не ответила, не потому, что не поняла вопроса, или ответ в голову не пришел, а потому, что пыталась понять, что со мной происходит.

— Пижама и халат тоже мамины. Они чистые.

Я и не сомневалась. Наконец-то, можно расслабиться и получить удовольствие в ванне с гидромассажем. Я решила от души (за моральный ущерб пленницы) поваляться в ней. Не знаю, сколько я так отмокала, но получила отличный «релакс». Когда мне надо было из неё выходить, то я с ужасом поняла — сейчас всё решится. Сердце колотилось, как у зайца, и сжималось в нервный комочек. Самое противное для меня — я понимала, что отказать ему не смогу, если только сразу не выйду с пистолетом и не пристрелю его, прежде чем он приблизится ко мне. Но как его теперь убивать, если я не уверенна, что он убийца?