Лев Янович тоже постоянно устраивал скандалы, по поводу распоряжения председателя колхозным имуществом, но после того как из города приехала дочка председателя и стала подолгу задерживаться в управлении проверяя все бухгалтерские гроссбухи, он за один день собравшись куда-то уехал. Председатель потом несколько дней ходил печальный, но после того как агроном Алексей Викторович закончил с каким-то “агротехническим анализом земель” сразу повеселел и на следующем собрании заявил что на следующий год их колхоз будет в передовиках не только по району, а может даже по всей области!

Но самые интересные события в их деревне стали происходить только осенью, когда настала пора уборки урожая. Началось всё когда из района к ним приехали несколько странных людей. Назвались они почему-то спец группой.

Как бы то ни было, цыкнув на расшумевшихся детей, от чего они прыснули в разные стороны, просто пошёл по улице надеясь что какой-нибудь из домов вызовет активацию воспоминания из нейропространства Дани, куда я сейчас транслировал видимую мной картинку.

Но долго бродить мне не пришлось, из одного из дворов навстречу мне вышла дородная женщина в затасканном халате и всплеснув руками принялась довольно громко тараторить

— Да неужели это Даня?! А как вырос-то за год! А как похудел! Ну ничего, у нас на парном-то молоке, да на сметанке — быстро округлишься.

Пока она это проговаривала ходя вокруг меня, её образ наконец-то прогрузился и информационная система выдала информацию, что это знакомая бабушки Дани — тётя Глаша, известная деревенская сплетница. Но, самым важным было то что также мен стало известно что живёт она на параллельной улице с домом моих (теперь моих) родственников, чей дом располагается на углу параллельной текущей улицы и пересечения с проездом между ними.

Сопровождаемый, продолжающей что-то болтать Глафирой, я наконец сориентировавшись, отправился в нужную сторону.

По приходу на место ничего интересного не происходило, кроме того что меня сразу усадили обедать и приступили к бесконечным расспросам. Родственников интересовало абсолютно всё — и как я питался в городе, и какие у меня вышли готовые оценки, и как дела у родителей. Помимо бабушки и дедушки в расспросах участвовали постоянно заходящие дом соседи и знакомые. В это суете как-то неожиданно стало известно об инциденте произошедшем со мной сразу по приезду, тут же помимо охов и вздохов от многочисленных представителей женского пола и шуточных подтруниваний от деда, и его приятелей, прозвучало несколько недвусмысленных угроз физической расправы надо мной в случае некой ситуации которую они характеризовали как “обидишь девочку — …”. Я не совсем понял что они имеют в виду, но думаю смогу разобраться с этим по ходу действия.

Пока происходило это действие — паломничество совмещённое с обедом плавно перетёкшим в ужин, на улице стемнело и гости понемногу принялись расходиться. А бабушка сообщила мне что, приготовила постель в амбаре — где я, якобы любил спать.

Не знаю что там любил Даня, но он явно был каким-то ненормальным. Амбар представлял собой мрачное здание из почерневших от времени досок заставленный каким-то барахлом. Под самой крышей в этом строении имелся деревянный полог на который вела убогая лестница — именно там мне и приготовили “постель”. Постель эта представляла собой несколько холщовых мешков набитых сухой травой, брошенных прямо на доски. Правда сверху они были застелены чистой простынёй. Также в комплект прилагалось пара подушек и тёплое ватное одеяло. В общем мрак какой-то. Ну да ничего дайте мне немного времени и я расшевелю это царство убогости и отсталости. С этими мыслями я прешёл в спящий режим.

Оказавшись в собственном нейропространстве, потратил немного времени на восстановление собственного психического равновесия после устроенной мне “тёплой” встречи. Нет, я конечно ничего не имею против гостеприимства, радушия, и добрых соседских посиделок, но глядя на ток как мужчины постоянно смолили сигареты одна за одной и пили спиртосодержащую жидкость достанную бабушкой из серванта, за “приезд Даньки” (впрочем женщины от них сильно не отставали) понял, что затуманивание собственного рассудка, является среди местных, нормой.

Вот только зачем они это делают — остаётся для меня загадкой. Ведь сколько бы я не рассматривал модельные ситуации в нейропространствах и реальные сцены — подобное поведение, хоть и слабо, но всё-таки было общественно порицаемым. А тот недолгий период эйфории вызванной употреблённым препаратом вскоре сменяется более долгим периодом депрессии которая к тому же протекает гораздо тяжелее. Мало того с этим состоянием депрессии местные борются употреблением следующей дозы препарата.

Но думаю тут не стоит рубить с плеча и менять моральные и поведенческие императивы у всех встречных — поперечных, как я поступил со случайными попутчиками в электричке (кстати интересно что из этого получится, и в какую сторону изменит обстановку на месте их жительства), а применить более тонкий подход. А для этого мне следует немного вникнуть в местную обстановку.

Ко конца ночи я подключался к ближайшим нейропространствам (всё-таки без специального оборудования мои возможности сильно ограничены) и считывал поверхностную информацию. Благодаря этому моя база данных немного расширилась и теперь помимо данных на большую часть населения деревни, также получил описания и разъяснения на местные объекты и термины.

С наступлением утра, о котором меня известил громкий ор какого-то домашнего животного (и зачем только подобных тварей держат рядом с жильём), началось то что изредка проскакивало в воспоминаниях Дани. Сначала меня, достаточно плотно, покормили, а затем отправили на производство сельскохозяйственных работ — требовалось пропалывать посадки каких-то растений, затем таскать экскременты животных и выполнять другие поручения родственников.