От каждого слова тёмно-фиолетовая аура, которая заставляла все стенки покрываться инеем, распространялась ещё шире. Некоторая мебель настолько заледенела, что стала хрустальной. Её можно было разбить. У каждого, кто был в коридоре, валил пар изо рта, но они не смели приблизиться к мальчику.

И о ком же матушка говорит? Обо мне, как о грязном, бродячем животном? Эх… точно ли эта женщина родила эту девочку? Уже сомневаюсь. Она хоть понимает, что каждое её словно только сильнее провоцирует всплеск магии Алана?

— Мне надоели твои истерики! — продолжала она кричать. — Ты немедленно возвращаешься с нами! Это решено! И точка! Я вообще жалею, что позволила «этому» существу жить! Нужно было избавиться от неё ещё тогда, когда стал известен диагноз!

И это стало последней каплей. Прозвучал хруст. Сильный, звонкий надлом двери. Причём один замороженный осколок летел прямо в голову нашей матушке. Я знаю, что Алан сделал с родителями в своей истории. И этого нужно срочно избежать.

— Братик! — позвала его, и в самую последнюю секунду осколок замер около лица матери, после чего упал на пол. Алан выискивал меня взглядом. — Братик, тебе грустно? — спросила я, протискиваясь через толпу зевак.

Улыбнулась мальчику, игнорируя собачий холод в комнате. На удивление, отсюда даже Виноградик слинял. Умный демон. Правильно поступил.

Алан смотрел на меня большими фиолетовыми глазами, выражая настороженность и беспокойство. Ему так страшно, обидно, больно и, действительно, грустно. Но смотрел на меня, поджав губы, словно спрашивая: «Ну, где ты была? Почему исчезла?» Капельки слёз наворачивались в уголках глаз, но он всеми силами пытался это скрыть.

Наклонилась к мальчику и обняла его.

— Прости, — прошептала ему на ухо. — Я с герцогом Элвином была в церкви. Мы… искали ответ на вопрос, кто я такая. Пытались узнать, как меня зовут. — В это мгновение Алан вздрогнул, отстранился от меня, но лишь для того, чтобы обхватить ладошками мои пухлые щеки и требовательно посмотреть в глаза. Он даже не дышал. А вот его сердцебиение стало прекрасно слышно. Такой быстрый ритм. Он хотел услышать. Хотел знать, как меня зовут. — Моё имя… Элион, — улыбнулась я, шепча так, чтобы услышал только он.

— Эли… он… — тихим и дрожащим голосом повторил Алан, заставив моё сердце также биться, как сумасшедшее. — Элион… — снова произнёс он, словно не веря в то, что сказал.

Вот только… то, что он говорит, слышала не только я, но и все, кто находился в коридоре.

— Что? — почти прошептала графиня. — Что ты только что сказал?

И, судя по реакции женщины, её сейчас беспокоило не то, что её сын заговорил, а то, что он произнёс. Кажется, женщина была бы не против, если бы он больше вообще не говорил.

Взгляд обозлённой матери устремился на меня.

Нет, серьёзно, автор данной истории очень переборщил с драмой. Учитывая ситуацию, где-то сейчас должен выпрыгнуть какой-нибудь мужик с роялем под мышкой и сказать что-то в стиле: «Я — садовник, и я — убийца». И все такие: «Не может быть! Никогда бы не подумал! А мы были уверены, что надпись на лбу «Я — убийца» просто для красоты!»

И раньше я бы этот сюжет пролистала быстрее, чем если бы кто-то сказал: «Миссисипи». Но вот сейчас… блин, ну и где этот мужик с роялем? Он мне чертовски нужен!

Наверное, такую злую и буквально доведённую до безумия графиню ещё никто не видел. Моя мама кричала, угрожала, взывала к долгу и ответственности, но в итоге всё сошло на элементарную ярость. Самое интересное, что она даже не смотрела на меня. Она кричала на Алана — своего сына. Требовала, чтобы он впредь никогда не произносил этого слова, вернее, моего имени.

И это при том, что я находилась рядом. Но нет: что матери, что отцу было проще сделать вид, словно меня и не существует вовсе. И это видели все: слуги, герцоги, маркизы… Казалось, что успокоить супружескую пару графов собрались всем миром.

Я не знаю, как им в итоге это удалось, но родители решили вернуться в своё поместье. При этом Алана оставили со мной. Герцогиня заверяла, что их мальчик будет для дома Грей желанным гостем, и он может оставаться столько, сколько хочет, но легче от этого графам не становилось. Алан в открытую отказывался подчиняться и игнорировал родителей так же, как те игнорировали меня.

Аннабель, чтобы успокоить матушку и папеньку, отправилась с ними и всю дорогу просила их взять себя в руки. Что-то лепетала о том, что всё будет хорошо, что ничего страшного не случилось, а после, когда она села в карету, я ничего не могла расслышать.