Даша хмыкнула:

— Это не норма, а идеал. Причем весьма условный. Просто одним хватает ума скрывать свои полигамные амбиции, а у других душа и штаны нараспашку.

Паэгле посмотрела на бывшую одноклассницу долгим непроницаемым взглядом:

— Хорошо. Пусть нормой будет, когда штаны и душа застегнуты на все пуговицы. Так вот у Пантелеева их нет ни одной.

— Понятно. — Воображение тут же нарисовало расхристанного субъекта со сползшими штанами. — А они как бы оторваны или их изначально не было?

После секундной паузы Паэгле неожиданно психанула:

— Рыжая, иди ты со своими пуговицами знаешь куда! Что за дикие вопросы из тебя прут?

Даша немедленно обиделась:

— Если у тебя проблема с аллегориями, нечего на других орать, за моим вопросом стоит глубокий психологический смысл.

— Господи, какой еще смысл?!

— Таким, как он есть, я имею в виду Пантелеева, он всегда был или его сформировали обстоятельства? Для хода расследования это очень важно.

— Если для хода расследования это так важно, — сдерживаясь, ответила Паэгле, — то и спрашивай по-человечески. Без дурацких аллегорий. А то какие-то пуговицы, штаны... Чего тут непонятного? Лезет ко всем бабам подряд. А уж родился он таким или молния ему в одно место ударила — понятия не имею. Его по этой причине из практикующих врачей сослали в лабораторию, анализами командовать, лишь бы подальше от пациенток. У нас хоть и не Америка, но тоже народ нервный.

— Теперь все ясно, — сухо произнесла Даша и, возвратясь к отложенному листу с биографией доцента, продолжила чтение: — «Подвержен конъюнктуре, последние три года занимается африканскими цихлидами, заметных успехов нет. Возможно, хотел поставить хобби на коммерческую основу, но не хватает терпения и интуиции...» Понятно.

Даша прикрыла глаза. Очевидно, что завлабораторией не был Паэгле симпатичен. Оно в принципе понятно, но если чувства к Пантелееву Юлька демонстрировала со всей прямотой своего характера да еще при посторонних, то подверженный конъюнктуре доцент вполне мог травануть рыбешек просто так, из вредности. Тем более что биологу не составит труда подсунуть какую-нибудь редкостную инфекцию.

Она взяла в руки третий, последний, лист.

— «Истомин Артем. 1972 года рождения. Образование неоконченное высшее. В настоящее время является владельцем зоомагазина. Огромные связи с аквариумистами всего мира. Регулярно посещает международные выставки, сам разведением не занимается, но умеет продавать и добиваться своего».

Взгляд невольно задержался на последней фразе:

— Юль...

— Да?

— Вот здесь, по поводу Истомина. Что значит — умеет добиваться своего?

Паэгле сняла очки и устало потерла глаза:

— В зависимости от успехов своих поставщиков меняет моду. Довольно ловкий парень.

— Прости, не поняла, какую моду?

— На рыб, разумеется. Основные покупатели зоомагазинов — простые обыватели. Умерла рыбка — купили другую. А вот какую они захотят поселить в своем аквариуме, во многом зависит от моды. Рыбы — товар недорогой, деньги делаются на обороте. Я понятно излагаю?

— Вполне. Это все? — Даша еще раз пересмотрела бумаги.

— Да. Основные факты все здесь. Если что-то непонятно — спрашивай.

Отложив бумаги, Даша подперла подбородок и задумалась. На самом деле что читала, что не читала — ясности никакой. Все эти биографии — полная ерунда. Они, по сути, вообще ничего не дают. Наличие или отсутствие дипломов и регалий ничего о человеке не говорит. Ни о его характере, ни о страстях — ни о чем. Ну ладно еще Валикбеев с Пантелеевым — коллеги, за годы работы могли осточертеть друг другу, мало ли какие обиды накопились, да и зависть исключать нельзя, но при чем здесь директор зоомагазина? Ему-то какая радость от смерти Юлькиных рыб?

— Юль, скажи, зачем этому Истомину травить твоих рыб? Мне кажется, ему выгоднее их продавать.

Паэгле отрицательно покачала головой:

— Только в том случае, если я буду их ему поставлять.

— А ты будешь?

— Не буду.

— Почему?

— Не сошлись в условиях. — Юлька отвела взгляд.

— То есть в цене?

— То есть в условиях. — Ответ прозвучал как-то угрожающе.

Даша насторожилась. Брови чуть приподнялись, крылья носа дрогнули, глаза принялись пытливо изучать собеседницу. Поняв, что хватила лишку, Юлька пояснила уже чуть более вежливо:

— Разводчики — страшные собственники, некоторым очень важно продавать своих рыб самим. Так оно и было, пока существовала «Птичка»...

— Что значит — существовала?

— Это значит, что ее больше нет.

У Даши перехватило дыхание. Наверное, так же она отреагировала бы на сообщение, что больше не существует Красной площади.

— Ты хочешь сказать, что Птичьего рынка больше нет? — недоверчиво переспросила она.

— Именно.

— А что есть?

— Рынок «Садовод».