Тут Григорьев уже не выдержал, хлопнув тяжелой ладонью по столу, он взревел:

— Нет, ты только посмотри, какие кругом умники стали! Ну, все они знают: и что с трупами делать, и какие огурцы солить... Делом только своим никто не хочет заниматься, а так все знают! — Переведя дух, он грозно глянул на своего помощника. — Ты вот что, огородник, бери руки в ноги, Черемисина — и на стройку. Сунут нос местные опера, скажешь — дело федерального значения, пусть уткнуться в тряпочку и молчат, а то я их за разглашение за жопу и на солнышко. Вопросы есть?

— Вопросов нет! — Лихо козырнув, Бакреев развернулся на каблуках и, печатая шаг, вышел из кабинета.

Проснулась Даша в отвратительном расположении духа. Всю ночь ей снились кошмары, в пустой квартире что-то скрипело, шуршало, заставляя вскакивать и вслушиваться в пугающую темноту. Несколько раз она даже вставала, проверяла, хорошо ли закрыта входная дверь и, на всякий случай, окна.

Невыспавшаяся, с тяжелой головой, Даша присела на кровати, устало зевнув, потянулась. Такого паршивого дела у нее за всю жизнь не было. Она предприняла всего две попытки разобраться и потерпела сокрушительное фиаско. И от кого! От двух респектабельных джентльменов, ничем не напоминающих коварных и изворотливых преступников. Взять, к примеру, Валикбеева. Как все многообещающе начиналось! Сразу установился контакт, он первым предложил продолжить знакомство, причем не где-нибудь, а непосредственно на месте преступления, и вдруг... Будто информацию из космоса получил. Та же самая петрушка с Истоминым — вот только что собирался купить мальков — и вдруг обратный ход. Понял, что она блефует, но как? Мистика... А может, он с самого начала морочил ей голову? Нет, нет... В своей безумной радости зоодиректор был абсолютно искренен. Так же, как и Валикбеев, когда напрашивался в гости. Даша невольно сжала кулаки. Вот ведь тоже загадка: почему профессор-то передумал? С ним вроде все гладко прошло. Более того, можно было поклясться, что следующее свидание он намеренно перенес во времени и пространстве, словно пытался снять с себя малейшее подозрение...

Завтра вечером прилетает Паэгле, и остается только догадываться, что произойдет, когда позвонят эти двое и расскажут ей о Дашиной инициативе.

Оставался последний, но, прямо скажем, крошечный шанс решить дело в кратчайшие сроки — зацепить Пантелеева, однако Даша понятия не имела, как его найти: ни адреса, ни телефона...

Не сулящее ничего хорошего начало дня еще больше омрачала необходимость вычистить птичью клетку, поменять воду и дать зверям что-нибудь поесть. Хорошо хоть червей вчера нарезала. При воспоминании о червях настроение упало еще на пару градусов. «Проклятые рыбы, почему же вас всех скопом не отравили?..» Насколько легче было бы расследовать это преступление без необходимости кормить весь Юлькин зоопарк.

Отваривая яйца для себя и птиц, Даша продолжала анализировать вчерашний день. Ее не покидало ощущение, что в разговоре с подозреваемыми она допустила какой-то серьезный просчет, но никак не могла понять, когда и где. Как, черт побери, например, Истомин догадался, что она его обманывает? Даша кусала губы, вспоминая их разговор слово за словом. Он явно среагировал на слово «плавают». Только что же еще могут делать рыбы? Ходить? Летать? Ерунда какая-то...

Яйца весело подпрыгивали в бурлящем кипятке, скорлупа в нескольких местах треснула, и тоненькие ниточки сверкающих пузырьков зазмеились к поверхности. Все еще пребывая в задумчивости, она добавила в воду соли, и пузырьки нехотя стали редеть, пока не исчезли вовсе.

Приготовив пару бутербродов себе и завтрак из трех блюд для птиц, Даша пристроилась на табуретке. Пережевывая подтаявший сыр, она рассеянно следила за секундной стрелкой больших круглых часов, висевших над обеденным столом. На душе скребли кошки. Кофе остывал, сыр отдавал горечью, от тонкой подрагивающей стрелки неприятно кружилась голова.

«А ведь еще цветы полить надо... Черт, и клетку почистить... — Даша с ненавистью посмотрела на завтракающих попугаев. Те ели и гадили одновременно. — Ладно, подожду, пока у них закончится процесс пищеварения, — решила она, — а то вся работа будет псу под хвост».

Медленно обгрызая сыр, Даша продолжала следить за птицами. Волнушка залез в кормушку с ногами, а карел-нимфа совершал какие-то странные манипуляции: он засовывал в кормушку голову, выбирал семечку покрупнее, хрустел шелухой, а затем зачем-то пробегал вдоль задней стенки. Минут через десять пассивного созерцания до Даши вдруг дошло, что какой бы глупой птица ни была, но такие па просто так выделывать не будет.

— Что это ты там бегаешь? — с подозрением поинтересовалась она, но поскольку карел в дискуссию вступать не собирался, встала и заглянула за клетку. В глазах у нее потемнело. Оказывается, злонамеренная птица все это время сплевывала шелуху на ковер. И сомнений быть не могло, делалось это с умыслом. Больше всего Дашу потрясла, конечно, не грязь. Пылесосом пройтись — дело одной минуты, ее возмутило коварство столь мизерного существа. Так подло и мелко ей еще никто не мстил.

— Ах ты зараза! — выругалась она. — Чучело бы из тебя сделать. — И попыталась ухватить попугая за кончик хвоста.

Карел заметался по клетке, переполошив волнушку, пронзительные вопли, пыль, перья взлетели в воздух. Отчихиваясь, Даша с ужасом смотрела, как вчерашней тщательной уборке приходит конец.

— Ну все, чисти свой хохолок, — прорычала она. — Хана тебе настала: я сейчас тобой полы мыть буду.

Разозленный детектив настолько увлеклась выяснением отношений с птицей, что даже не заметила, как разрывался телефон.

Беря трубку, Даша едва сдерживала негодование.

— Да, я слушаю, — мрачно рявкнула она.

— Ну и голосок у тебя, — после довольно продолжительной паузы произнес Полетаев. — Случилось что?

— Слушай, Палыч, — Даша оживилась, — ты не поверишь, какой это кошмар! Я даже не предполагала, что смогу настолько возненавидеть животных. Они все время хотят жрать и ср...

— Я понял, — полковник поспешил остановить поток жалоб. — Ты не любишь животных, я всегда это подозревал.

— Не пори чушь! Я люблю животных, но в принципе! В зоопарке, в живой природе, у соседей в конце концов... Но это же какой-то ад кромешный, ты не представляешь...