— Все, — хриплые нотки в голосе обжигают тело под одеялом. Иголками мятной свежести.

В комнате начинает благоухать голубой лотос, и мне кажется, что ничего уже не сможет остановить несущихся друг к другу сердец.

Ан нет, зеркало тинькает, устанавливая связь с моими побратимами.

Я хватаю его, выставив из-под одеяла руку. Упаковываясь в кокон, похожий на гусеницу, отвечаю на вызов.

Кажется, Рэн перестал удивляться с момента, как превратился в Морского Дракона.

Разговаривающее зеркало, — и что удивительного?

Действительно, чему еще удивляться в этом мире, если уж ты сам — существо настолько не реальное и мифическое, что впору идти к психиатру.

После сеанса связи каждый переваривает услышанное. Я благодарна мужчине, что он отошел на другую сторону комнаты. Слишком пьянит его близость, электризует пространство, между нами, поднимает волоски на руках и всячески притягивает.

Малодушно хочется поддаться этому притяжению и утонуть в обещанной эйфории, страсти и любви.

И только лиса обиженно тянет внутри — а как же битва и без нас?

Действительно, как же без нас. И под НАС, я подразумеваю отнюдь не тех, кто сейчас находится в комнате, и не тех, кто ждет внизу на кухне мадам Ми.

Рэн отмирает и гладя мне в глаза произносит.

— Ну что ж, я должен признать, что вчерашний твой проступок предстает в совершенно ином свете. Возможность достучаться к жителям города сегодня гораздо выше, чем вчера. И антидот, и твои сказки про Изначального помогут привлечь в наши ряды дополнительные руки и головы.

Он с сожалением отступил в сторону двери.

— Мы ждем тебя внизу, поторопись, нам нужно узнать у хранителя, как максимально быстро перебросить наших сторонников к башне Ричи.

Почему именно сейчас, я чувствую то же самое, как на балу в Зимней сказке.

Обостренный инстинкты лисы чувствуют приближение чего-то грандиозного.

Достаю с дна рюкзака упаковку с кимоно с того судьбоносного бала и поглаживаю его. Верю, что смогу покрасоваться в нем перед своим змеем, но сегодня отправлю его туда же. На самое дно. Может это и не позволительная роскошь носить его везде с собой, но я не могу расстаться с ним. Одеваюсь, перебирая вещи, аккуратно сложенные в стопочку. Осознание того, что меня раздевали руки отнюдь не постороннего мужчины приносят очередную порцию эндорфинов.

Спускаюсь уже полностью уверенная, в этот дом мы вернёмся не скоро.

В столовой шумно, соратники Рэна, не знакомые мужчины и женщины, получающие приказы и рапортующие о чем-то.

Меня утягивают в сторону кухни.

— Я вижу, что ты готова, — окидывает меня пристальным взглядом. Остановив его на катане, удивленно смотрит в мои глаза.

— Вот прямо сразу в бой?

— А вдруг без нас все кончиться.

— Не кончится.

Я вижу, что ему не хочется брать меня с собой. Вспоминаю, как он не хотел оставаться в этом мире после оборота и пытался утащить меня за грань в источнике.

Протягиваю свою ладонь и вкладываю в его. Смотрю в его глаза и говорю — Ты же знаешь, что я не уйду?

— Знаю, — выдыхает он и крепко обнимает, утыкаясь носом в макушку.

Не выпуская моей ладони, тянет в сторону тайного хода.

— Слишком мало времени, — подгоняет себя, спеша в сторону подполья хранителя.

И я соглашаюсь. Прокручиваю в уме все, что знаю и что видела в этом мире, неожиданно замираю, уже практически перед входом в кабинет старичка.

Воспоминания с болот взрываются запахами и вкусами. Это воспоминание приносит уверенность, что в этом мире точно есть те, кто использует башни и может помочь.

Кто там говорил, что нечисть нельзя заставить помогать? Заставить может и нельзя, а вот попросить.

И я жмурюсь в предвкушении.

И ловлю на себе испытующий взгляд моего мужчины.

Возвращаю лицо на место, а я что, может у меня тараканы в голове.

Он вздыхает и пропускает в кабинет первой. Не поверил. Однозначно он понял, что я что-то замыслила. И такая подозрительная понятливость несколько напрягает.

Вообще сноровку утратила.

Стол хранителя завален манускриптами.

Вот сейчас точно пригодился бы кто-нибудь из племени ёкаи. Смотались бы в библиотеку храма Изначального.

А пока мы втроем склоняемся над тем, что нарыл в манускриптах старик.

Теперь я понимаю, что те, которые мы держали в руках на Белой горе, были еще не самыми старыми.

Вот почему он живет так глубоко под землей. Казалось, что разложенный манускрипт рассыпиться, если кому-то придет в голову чихнуть.

Даже будоражащая меня способность без проблем читать и понимать языки этого мира, в этом случае сбоила. Отдельные символы были знакомы, но остальной текст был похож на абракадабру.