– Рисунки рисуешь, поня-ятно, – протянул Капустин, не вынимая рук из карманов джинс. – Не, ну нормально, в принципе. Если человеку стрёмно появляться на улице, то он творчеством занимается. Ты бы вот рисовал и не высовывал нос, все дела. Лучше бы было.

Элка просочилась мимо брата в комнату, села на кровать, тоже осматриваясь.

– Прикольно тут у тебя, – сказала она. Видимо, чтобы поддержать.

Выхин разглядывал Капустина. Разбитая губа у того уже почти зажила, оставив небольшую припухлость под носом. А вот новый зуб придётся ждать долго. Это радовало.

– Бухло где-нибудь прячешь? Или мамка запрещает?

– Я не пью.

– Зато я пью. Надо же было подготовиться, встретить гостей.

– Ты мне не гость.

Они несколько секунд разглядывали друг друга. Выхин чувствовал силу в собственной комнате, хоть и понимал, что ни за что не устроит драку при матери. Капустин же понимал, что ничего ему не грозит, поэтому нахально ухмылялся.

– Дружище, ты вообще не понимаешь во что ввязался, – сказал он. – Чисто по-соседски скажу, что лучше бы тебе держаться подальше от безлюдных мест. Я слежу за тобой. Сечёшь?

– Андрей, перестань! – перебила брата Элка. – Ты снова начинаешь? Почему вы не можете помириться? Глупости развели на пустом месте.

– Может быть и помирились бы раньше, – тряхнул головой Капустин.

– Всё из-за зуба, да?

– Элка, ты иногда такая дурында. Нет, дело уже не в зубе.

Много позже Выхин понял, что нет ничего глупее в жизни, чем месть.

Месть обманчива, поскольку дает ложное ощущение превосходства. Тот, кто мстит, не понимает, что в его судьбе больше не осталось выбора, он отправился по единственному пути, с которого уже не сможет свернуть. Месть ограничивает кругозор, создает тоннельное зрение, как у пьяницы – так же окрыляет, но ненадолго. У мести всегда один финал – разочарование. Потому что месть не дает удовлетворения в конечном итоге. У нее другая цель, искусственная, взращенная культурой, суевериями, религией. Цель эта – убедить самого себя, что все сделал правильно. Но и как и любая искусственная цель, она не несет в себе никакого развития. Краткосрочная радость принесет разочарование, а значит, победитель окажется проигравшим, растеряет цели и упрется в тупик.

Если бы Выхин пришел к этой мысли раньше, он бы разложил её перед Капустиным, как готовое блюдо на праздничном столе. Но в пятнадцать лет никто не думает о сложном. Хочется простого и ясного пути. Выбил зуб – думай о последствиях.

– О, у тебя есть приставка, – сказал в тот вечер Капустин и бесцеремонно плюхнулся на диван рядом с сестрой. – Вруби что-нибудь на двоих, мы с Элкой порежемся. И пожрать принеси, ты же гостеприимный хозяин. Мамка твоя вроде курицу жарит. Проверим, как у вас там на севере с готовкой…

Еще через несколько дней слежка плавно перетекла в провокации. Вынося мусор, Выхин увидел, чтоо на лавочке никого не нет. Вано куда-то убрался. О нём напоминала разве что шелуха от семечек вокруг скамейки. Выхин подошел к мусорному баку, швырнул пакет на стопку таких же пакетов, и в этот момент почувствовал сзади странный влажный удар. Спина и затылок вдруг промокли. Выхин резко развернулся и получил ещё один удар – в грудь. Шумно лопнуло. Кто-то захохотал. Выхин увидел, как на футболке расплывается маслянистое пятно голубого цвета.

Неподалеку от него стояли Вано, Степа, Сашка-лысый. Двое держали в руках воздушные шарики, наполненные краской.

– Привет, жирноухий, – осклабился Вано и швырнул шарик в Выхина.

Увернуться не получилось, шарик ударил в плечо, и вязкие брызги заляпали подбородок, попали на губы и за шиворот.

– Бомби фашиста!

Выхин метнулся за мусорные баки, в гнусную вонь разложившихся очисток и блевотины, а шарики летели ему вслед, шумно лопаясь и окатывая краской. Финальный шарик угодил в затылок. Выхина будто швырнуло в комок ваты: звуки сделались приглушенными, перед глазами поплыло. Он запнулся, упал через ограду в оледенелые кусты. Где-то смеялись Вано и компания, но они его больше не трогали и вскоре ушли. Выхин же не двигался несколько минут, чувствуя, как поганая краска медленно, будто ленивые черви, сползает по щекам и шее. Наконец, он поднялся и побрел домой – спасительные сто метров – оттираться.

3.

А потом они выследили Выхина у кинотеатра.

Выхин бросил взгляд через плечо, обнаружил в двух шагах позади Вано и лысого плечистого Сашку. Оба шли неторопливо, держались на расстоянии. В руках – хоккейные клюшки. Выхин сразу понял, что клюшки им нужны были не для того, чтобы в хоккей играть, не дурак.

Он ускорил шаг. Преследователи ускорились тоже. Идти до микрорайона было около полукилометра, но это если рисковать и соваться в безлюдные места. По оживленным улицам пришлось бы делать крюк, лишние десять или пятнадцать минут, но зато вокруг точно были люди и машины. Вряд ли Капустин с дружками решились бы напасть вот так у всех на глазах.

– Левее заходи! – услышал Выхин чей-то окрик, рефлекторно дернулся влево и успел заметить бегущего с соседней улицы Капустина. Тот размахивал клюшкой, как саблей. На лицо Капустин натянул бандану «Короля и Шута», оставив открытыми только глаза.

Адреналин заставил бешено заколотиться сердце. На Выхина устроили охоту!

Вано и Сашка сорвались с места, оттолкнув какого-то прохожего. Ничуть не стесняясь.

– Бей его!

Выхин понял, что нападение будет коротким и болезненным – его, скорее всего, изобьют клюшками и убегут, пока кто-нибудь не вызвал милицию – но просто так даваться в руки Капустину Выхин не собирался.