Вечером, как всегда, они сидели в комнате Ники и разговаривали. Слушать сказки девочке больше не хотелось. Эмиль предложил сестре укрепить их дружбу и родство. Но как это сделать он не знал. Пришлось обратиться к книгам индейцев, чтобы отыскать решение. «Подношение какого-либо священного предмета в подарок подтверждает связь душ», – нашли они на одной из страниц. На торжественной церемонии, во время которой прозвучали заклинания ирокезов и сиу, дети обменялись своими крестильными медальонами. С тех пор они никогда с ними не расставались.

– Медальоны станут нашими талисманами и будут хранить нас в самые тяжёлые моменты жизни, – произнёс с горящими глазами Эмиль.

– Потому что мы любим друг друга, а любовь способна совершать чудеса, – продолжила Ника.

Крестильные медальона Ники и Эмиля

Ника не могла точно сказать, когда это началось. Любого человека она видела в ауре – тонкой, прозрачной, нежной, различимой по многоцветной дымке. В детстве она понимала значение каждого облачка вокруг человека интуитивно. Бордовый цвет гордости окутывал одноклассников, когда они хвастались новым телефоном или достижениями в спорте. Ядовито-жёлтый возникал, когда их поглощала зависть. Правда, иногда у некоторых из них вспыхивало пламя искренней апельсиново-яркой радости. Болотная дымка обнимала обиженную девочку, рыдающую в школьной раздевалке. В любой момент дымка могла меняться – светлеть или темнеть, менять цвет или оттенок. Ника была уверена, что все люди видят мир так же, как она.

Однажды она увидела в окно свою любимую учительницу, сидящую на лавочке перед школой. Вокруг неё сгустилась дымка грязно-синего, тяжёлого цвета. Вскоре появились всполохи багрово-красного цвета на фоне тёмно-серого, учительница вскочила с лавочки и, вытирая слёзы, резко сняла обручальное кольцо и забросила его в кусты.

А как менялась сероватая аура безразличия мальчишек в классе на нежно-розовый цвет, когда в класс входила красавица и отличница Айгуль, не обращающая внимание на одноклассников, в ореоле бордового цвета гордости с золотистыми лучиками целеустремлённости и уверенности в себе.

Делясь своими ощущениями мира с Эмилем и будучи наблюдательной от природы, Ника поняла, что другие люди не видят человеческую ауру, которая помогает ей разбираться в нюансах их эмоций. Она смущалась обречённости замечать у людей то, что они не хотели бы показывать. С взрослением девочка научилась не обращать внимания на настроение людей, выплёскивающееся в разнообразных оттенках и красках. Она старалась смотреть мельком, вскользь, приглушать цвета ореолов. Это требовало огромных усилий, от которых болела голова и тошнило. Ника часто не понимала, почему люди ведут себя так нелогично – имея серую с грязно-синими вкраплениями ауру, шутят и улыбаются. Ей становилось неловко, она не знала, как себя вести, видя такое несовпадение в собеседнике. Нику пугало желание людей лицемерить, говорить неправду. Но постепенно жизнь примирила её с этим. Тем более, что она видела, как много вокруг прозрачного чистейшего белого света, так похожего на ореол вокруг солнца. Он был такой же непостоянный и часто загрязнённый другими эмоциями, но всё же его было гораздо больше всех остальных. Этот свет озарял родителей, встречающих из школы своих детей, влюблённых, бредущих в обнимку по парку, охваченных одной общей светящейся бледно-розовой аурой.

В чистейшую белую дымку, прозрачную, еле заметную была окутана статуя Айсель. Казалась, что девушка, застывшая в мраморе, покрыта прозрачной мерцающей накидкой, небрежно наброшенной на голову и доходящей до ног.

Ника любила смотреть на здание роддома, которое находилось рядом с их домом. Когда ночью город засыпал и там гас свет, сквозь тёмные стёкла были видны мерцающие белые огоньки. Осознание того, что в мире есть это белое чистое сияние, и его намного больше остальных цветов, делало Нику уверенней и спокойней. Она начала различать оттенки, придумывая им названия. Оттенков было гораздо больше, чем их названий. Чтобы получить информацию о цветах и происхождении их названий, Ника обратилась за помощью к Стефании. Филолог с энциклопедическими знаниями, Стефа рассказывала своей любимице, что брусничный цвет давным-давно означал оттенок не красного, а зелёного – по цвету листьев брусничных кустиков. Цвет «аврора» – светлый с оранжево-розовым или жёлтый с красным отливом – часто использовался в восемнадцатом веке. Его ещё называли цветом «бедра испуганной нимфы». От земноводных произошли такие названия цвета, как «лягушка в обмороке», обозначающий серый и цвет «влюблённой жабы» – нежно-зеленоватый.

Ника не любила с самого раннего детства приходить в поликлинику. Когда она была крошкой, то рыдала без остановки всё время, пока была там. Повзрослев, поняла, что видит страх и боль людей, пришедших на приём к врачу. Страх имел тёмно-серебристый, мерцающий цвет, был распределён по их телу неравномерно, словно вихрь закручивался вокруг человека, мелькал, как помехи в старом телевизоре. Ника подумала о том, что собаки, наверное, тоже видят нервные вибрации страха и, пугаясь его, становятся агрессивными. Она и фильмы с насилием не могла смотреть – они вызывали в ней неприятный дискомфорт, желание быстрей выскочить из комнаты, зажмуриться, закрыть уши.

Их дуэт отец впервые услышал, когда вернулся домой раньше обычного времени. Он стоял под дверью комнаты сына и старался не дышать, чтобы не прервать необыкновенное, возвышенное пение AveMaria Шуберта в два чистейших голоса, слившихся в один. Эта мольба, обращённая к небу, неслась завораживающим, серебристым потоком, проникая в самое сердце.

Стефания была посвящена во все увлечения детей. Она, любя классическую музыку, всегда, когда позволяло время, слушала их пение и игру на фортепьяно, получая громадное удовольствие, заряд энергии, и гордясь своими воспитанниками.

Их совместный репертуар стал расширяться, удивляя и радуя близких не только чистыми красивыми голосами, звучащими в унисон, но и тем вдохновением, которое они вкладывали в каждое исполнение. Сначала они пели в домашнем кругу на праздниках, когда собирались многочисленные гости. Потом выступления стали проходить в клубах, концертных залах Баку под овации восхищённого зала. Их объединяла не только любовь к музыке, но и любовь друг к другу. Она выплёскивалась в чарующем пении, делая его необыкновенно возвышенным.