– Ты на процедуру? – подала голос женщина, сидящая рядом с мужчиной. – Первый раз?

Девушка кивнула.

– Не бойся. – Женщина изобразила улыбку. – Это не больно. Уэнлы не причинят тебе вреда.

– Я не боюсь, – отозвалась девушка. – Это правда, что во время процедуры погибает много клеток головного мозга?

Пожав плечами, женщина крепче сжала руку мужчины. Девушка вздохнула. Подавшись к женщине, мужчина прошептал ей что-то на ухо. Найли отвернулась. Ее угнетало мрачное общество. Она хотела получать яркие впечатления. Ей хватало унылой серости. Повседневность полнилась унылой серостью, заключенной в Сули, городе уэнлов – огромной совокупности блоков, расположенных под землей.

«Уэнлы рыли, рыли, рыли, неустанно и неусыпно, – подумала Найли. – Они построили чудовище, и это чудовище переваривает нас в своей утробе… – Она заметила санитара-уэнла, везущего в кресле бледного Релнора. – Наконец-то!»

Найли устремилась к Релнору. Увидев ее, он вымученно улыбнулся. Она помогла ему встать. Они не успели отойти, как кресло занял мужчина. Под ободряющие напутствия женщины санитар-уэнл направился с ним на процедуру.

– Релнор, ты в порядке?

– Более или менее. – Релнор провел ладонью по лбу. – У меня еще восемь процедур до запрета. И мне дополнительно дали десять продуктовых талонов на восстановление.

– Ты можешь идти?

– Почему нет?

Найли вывела Релнора из Центра репликации. Очутившись в галерее, они слились с толпой уэнлов.

– Ты не говорил, что у тебя синдром Китона.

– Не хотел, вот и не говорил. – Релнор сжал кулаки. – Вероятность один к ста, что вирус Парсел приведет к синдрому Китона, если тебе нет сорока лет. Мне не повезло.

– Разве нет никакой закономерности, чтобы определить предрасположенность к раннему синдрому Китона?

– Предрасположенность к раннему синдрому Китона у каждого из нас. Никто не угадает, когда вирус Парсел затеет перестроение тела.

– Вирус Парсел! – Найли прикусила губу. – Любой может оказаться одним из ста. – Она поцеловала Релнора в щеку. – Я понимаю, почему ты не приходил ко мне. Так страшно узнать, что у тебя синдром Китона! Но зачем тебе процедуры? На что ты хочешь заработать?

– На побег с Трерии.

Найли шумно выдохнула.

– Правда?

– Нет, – покачал головой Релнор. – Никто не позволит нам покинуть Трерию. И с нашей стороны было бы преступно покинуть Трерию, как бы ни хотелось улететь. Вирус Парсел должен остаться на Трерии.

– Тогда на что ты хочешь заработать?

– На лучшее содержание в Карантине, когда синдром Китона перестроит мое тело. – Релнор прищурился. – Найли, я всегда хотел проявить себя. Земное научное сообщество не позволило мне получить заочное образование, потому что мое умственное развитие не отвечает их усредненным требованиям.

– Я даже не пыталась.

– Поэтому я решил пройти платное обучение у уэнлов. Но из-за синдрома Китона процедура – это большее, что я смог. Я – часть воспроизводства. Я даю рождение. Уэнлы получают от меня самое ценное во всей Вселенной – душу!

– Не дуйся. – Найли поправила замятый воротник куртки Релнора с приколотым значком донора. – Так намного лучше.

– Пусть порадуются за меня.

– Ты презираешь уэнлов за то, что они получают от тебя душу?

– Меня волнует то, что время, которое у меня было, потрачено впустую. Если бы однажды уэнлы не предпочли искусственного размножения естественному, я бы лишился этой единственной возможности проявить себя.

«Ты бы лишился этой единственной возможности проявить себя, если бы у уэнлов на Трерии не возникало трудностей с самовоспроизводством, – подумала Найли. – А все-таки странно – почему уэнлы на Трерии не могут обойтись без доноров? Ведь они обходятся без доноров в других мирах».

– Релнор, что ты чувствуешь во время процедуры?

– Сначала чувствуешь себя как бы разделенным. Когда происходит отщепление, чувствуешь себя так, словно от тебя отрезали кусок.

– Отщепление? – переспросила Найли.

– Некая частица твоей души покидает тебя. Чувствуешь пустоту, необратимый ущерб. Эта пустота не заполняется. – Релнор коснулся бедром ее бедра. – У меня есть духовные дети! Вообрази, сколько у меня духовных детей!

«Глупый Релнор, – подумала Найли. – Нашел утешение – духовные дети… – Она скривила губы. – У того, кто не проявил себя, должно быть утешение. Иначе как бодрствовать?»

– Ненавижу бодрствовать, – сказал Релнор, словно прочтя ее мысли. – Бодрствование возвращает меня к пониманию нашей ничтожности. Мы ничтожны в совокупности, и каждый из нас ничтожен по-своему.

Найли не уловила сути.

– Я не отношу себя к ничтожным.

– Случается, – усмехнулся Релнор. – Наверняка мы способны на многое, но ход наших рассуждений закольцован так, что мы не имеем понятия о наших способностях.

– Не хочешь пойти ко мне? Мы бы разделили твердый напиток. Тебе не помешает немного удовольствия.