– Как же я тебя, Костик, люблю, – заговорила первой красавица, лежа в постели и поджигая себе сигарету, – причем со мной такое впервые, а до этого, ты не поверишь, я никогда никого не любила, и даже не знала, что такое любовь.

– Да? – «загорелся» Укоров глазами, также закуривая и любящим взглядом осматривая возлюбленную. – Ну, а как же «ментяра»?

– О чем ты говоришь? – возмутилась развратная женщина, презрительно сморщившись, – Кто ты – и кто «мент»? Он и в подметки тебе не годится, да и в сексе «дерьмо», а уж если быть до конца откровенной, то за него выходила, чтобы хоть как-то здесь зацепиться, – ведь я что? – приехала сюда неразумной девчонкой – ни кола ни двора! – и чуть было даже не скатилась до занятия проституцией, но тут вовремя подвернулся этот «лошара», который до безумия в меня втюрился, а женить его на себе – было нисколько даже нехитроумно, а являлось делом обыкновенной девичьей техники. Тебя же я как только увидела, так сразу и полюбила безумной, беззаветной любовью, не знающей ни границ, ни каких-то условных пределов.

Возможно, покажется удивительным, но этот себялюбивый и крайне продуманный в обычной жизни полковник, в присутствии этой сказочно привлекательной, но в то же время и вероломной пройдохи становился податливый, как неразумный телок, и верил каждому ее слову. Поэтому, наверное, и неудивительно, что сейчас он лоснился как мартовский кот, как бы теша себя надеждой от осознания того якобы факта, что своей крайне непривлекательной внешностью сумел сразить такую восхитительную красотку, притом ему было совсем невдомек, что эту коварную женщину интересует только свое собственное благополучие, ну, и разве что положение в обществе.

– Ты не представляешь, милая, как греют твои слова мои уши, – «мурлыкал» кадровый офицер, восхищаясь своим превосходством и наплевав на то, что разрушает семью, – поэтому перейду к другой части интересующего нас, надеюсь обоих, вопроса: когда мы уже наконец откроемся и станем жить вместе?

– Здесь сложно сказать однозначно, – проговорила Лидия, сморщив в задумчивости очаровательное лицо и вместе с тем продолжая сохранять сладостным голос, – ты же знаешь нашу ситуацию: мне совсем не хочется лишиться всего, что с таким трудом добивалась, ведь если бы не я – «хрен» бы этот «осел» чего заработал, притом я уже и так потеряла машину. Эх, жалко конечно… она мне так полюбилась, ну, да ничего – я надеюсь, что ты купишь мне новую, не менее роскошную и подходящую моему новому статусу, – жены штабного полковника.

Укоров открыл было рот, чтобы обнадежить любимую женщину, но ответить ничего не успел, так как в этот момент к ним в дверь постучали.

– Кто бы это мог быть? – искренне удивилась коварнейшая распутница, вскинув кверху прекрасные бровки. – Ребенку я сказала, чтобы пришел через час – уверена, он бы меня не ослушался.

– Вот сейчас и узнаем, – сказал бравым голосом офицер, вскакивая с кровати, укрывая голое тело халатом и одновременно туша сигарету.

– Нет! – воскликнула более осторожная Лидия. – Это может быть мой полоумный «бывший»! Кто его знает, что взбрело ему в голову, а рисковать имуществом и квартирой сейчас не хочу, тем более что он уже почти полностью в моей власти и почти согласился с моими условиями? Я открою сама, а ты оставайся в комнате, – сюда мы все равно никогда не заходим: общаемся с ним на кухне – я же по-быстрому его выпровожу: меня он продолжает слушать беспрекословно! – и дальше вернусь к тебе, и мы продолжим прерванные сейчас обсуждения.

– Ладно, – как бы нехотя согласился полковник, – только смотри – если что?! – я выйду и набью ему «морду».

– Нет! – гневно сверкнула бесподобными глазками рыжеволосая молодая авантюристка. – Ни в коем случае! Это полностью исключается: я сама во всем разберусь, поверь, я это делать умею.

Здесь вероломная красавица презрительно усмехнулась и пошла открывать, нисколько не сомневаясь, что это Аронов не выдержал долгой разлуки и под каким-нибудь благовидным предлогом «приперся» ее навестить. Так и получилось, только неожиданно инициатива ведения разговора была взята вновь пришедшим и, оказавшись в съемной квартире бывшей супруги, он, продолжая находиться в крайне взволнованном состоянии и не в силах унять нервную дрожь, почти прокричал, едва сдерживая просившийся из него яростный гнев:

– Где он?!

– Кто он? – старалась придать себе удивленный вид опешившая от такой неожиданной трансформации женщина. – Я тебя не понимаю?

– Да?! Действительно?! – практически рычал разъяренный, предательски обманутый муж, сравнимый разве с Отелло, или Венецианским мавром. – Я сейчас имею ввиду Укорова Костю, или у тебя есть кто-то еще?! – и, не дожидаясь ответа, сам направился прямиком в комнату развратной красотки, где до этого никогда еще не был и где сейчас находился разоблаченный любовник.

Когда он открыл плотно закрытую дверь, его взору предстал располневший полуголый полковник, пытающийся в спешке натянуть на себя брюки и «застрявший» на половине этого, в спокойных условиях, в принципе, совсем несложного, дела.

– Ах вот ты где, мерзкий разлучник! – закричал полицейский, направляясь сразу к врагу, тем более что и несколько плачевное положение того вполне к этому подвигало.

Так и не дав сопернику надеть на себя до конца брюки, натренированный боец-полицейский заехал ему мощную оплеуху по правой стороне головы, от которой у того, конечно же, помутилось на секунду глазах и, соответственно, «посыпались искры». Дальше, несмотря на то, что он и так имел явное преимущество в физическом плане, и продолжая использовать эту некоторую, а главное, так удачно возникшую скованность у выбранного противника, Павел обхватил того руками за уши и мощными ударом лба осуществил перелом переносицы, о чем тут же стало известно из характерного хруста и брызнувшей крови, перемешанной с самопроизвольно вырвавшимися слезами. Таким образом, этим стремительным натиском Константин Николаевич был лишен всякой возможности активно сопротивляться и оказать хоть сколько-нибудь значимое противодействие. Павел же, объятый неописуемым гневом и яростью, практически не помня себя и не осознавая в достаточной мере окружающей обстановки, повалил недруга на пол и продолжил избивать его в дальнейшем, уже конечно, лежачего, интенсивно колотя массивными полицейскими «берцами».

В таком состоянии он бы, несомненно, его убил, о чем, без сомнения, горько жалел бы впоследствии, вместе с тем сейчас ему было все равно и он готов был к любым последствиям. Однако он также не знал, что, на его беду, хотя, скорее, может, на счастье, в этот же самом подъезде и на этой же самой лестничной клетке изволил проживать представитель Росгвардии, или по простому омоновец. Именно к нему и устремилась не рискнувшая сама лезть в этот конфликт отчаянная и вместе с тем роковая красотка. По невероятному стечению обстоятельств тот оказался дома, а не в какой-нибудь своей очередной дальней командировке и, узнав, что случилось, сразу же откликнулся на призывы о помощи, поступающие от перепуганной молодой и красивой женщины. Как оказалось, он служил уже довольно давно и был опытным в таким делах полицейским, а потому и был уверен, что малейшее промедление в такой ситуации может обернуться страшной трагедией. Поэтому и не одеваясь, а как был, в трусах и тельняшке, бросился в соседнюю, смежную с ним, квартиру.