– Названия ни о чем не говорят, давай разжевывай! – потребовал я.

– Да все просто. Если ты стал егерем – ты можешь предлагать системе собственные задания. К примеру, нашел опасного зверя – ставишь метку, сообщаешь приметы, и система назначит за поимку или убийство зверя награду. Так охотники получают задания на «опасного зверя». Видел, небось?

– Ага, даже на парочку ходил.

– Вот. Это я размечал, – заявил Строгов. – Того медведя, что вы из пещеры возле озера «выселили» я помечал.

– Крут, – хмыкнул я, – а что еще в эту «Инициативу» входит?

– Да все, что угодно, – пожал плечами Строгов, – можно рейд на маров организовать, можно на разведку податься…

– А чего ты на маров рейды не организовывал? – полюбопытствовал я.

– До последнего времени система, благодаря нашему высоколобому начальству, упорно отказывалась верить, что на изгоев нужно устраивать охоту.

– А теперь?

– А теперь она и так назначила за них награду.

– Слушай, а если мы ей покажем, что изгои захватили Шахты? Она ведь даст миссию на чистку?

– Даст, – серьезно кивнул Строгов, – и я тебе более того скажу – егерь, инициировавший операцию такого масштаба, в случае ее успешного завершения может рассчитывать на повышение. Скаутом, короче, станет.

Я хмыкнул.

– Было бы неплохо.

– Было бы, – пожал плечами Строгов, – вот только нереально это сейчас.

– Почему? – удивился я.

– Потому, что выбить маров у нас не получится. Надо сгонять весь Речной и брать Шахты в осаду. А система столько ресурсов не выделит.

– Почему ты так решил?

– Потому, что даже если мы подберемся к Шахтам и начнем все снимать на ВЗОР, то увидим далеко не всех. Системе ведь не объяснишь, что там куча рабов и надсмотрщиков, что вокруг по лесам шорхается куча маров, которые по первому свисту вернутся в Шахты. Короче говоря, система оценит крайне сложную миссию в лучшем случае как «средняя по выполнению», выдаст задания двум-трем крупным группам колонистов и торжественно свернет, когда они провалят задания. Или же вообще сочтет задачу нецелесообразной, так как миссию никто не примет.

– Вот, значит, как, – протянул я. – И как же решить проблему? Как доказать системе, что Шахты надо атаковать всеми имеющимися силами?

– А хрен его знает, – пожал плечами Строгов, – сам над этим голову ломаю, и пока идей нет.

– Будем думать, – подвел итог я.

– Будем, – согласился Строгов.

Мы прекратили наш разговор, так как подошли к болоту, вернее, к его краю. Именно с этого места и начались наши мучения – хождение по грязи, падения, нападения котов.

Лишь когда мы вновь выбрались на нормальную твердую землю, наш разговор удалось продолжить.

– Слушай, а что за карма такая? – спросил я.

– А…это бесполезная хрень, – ответил Строгов, даже не повернувшись ко мне.

– И тем не менее, – настоял я.

– Показатель честности, по большому счету, – скороговоркой ответил Строгов. – Показывает, кидал ты кого-то, не кидал. Были ли у тебя преступления, нарушал ли ты законы, шакалил на поле боя или наоборот помогал. Эй! Шендр!

– А? – откликнулся Шендр, до этого шедший крайне осторожно и сосредоточено, однако оклик Строгова заставил его отвлечься и сделанный шаг оказался крайне неудачным: Шендр поскользнулся, взмахнул руками и с матами упал под довольное ржание Строгова.

– Может, хватит уже? – поинтересовался Литвин. – Достал со своими приколами! Что тут смешного, мы все уже в грязи выкачались. А он развлекается…

– Э нет, не все, – поправил его Строгов, продолжая ехидно улыбаться, – только те из нас, кто ходить не умеет. Топают, как кривоногие слоны.

– А, ну да, не все, – тут же откликнулся Кузьма, – только ты у нас безгрешен!

– А еще красив, как бог и скромен ко всему! – хохотнул Строгов.

В очередной раз убеждаюсь, что карма неумолима. Именно в этот момент буквально метрах в десяти от нас, в зарослях, отгороженных вполне обычной для этого места лужей с тиной на поверхности, зашипел первый встреченный нами кот. Строгов дернул оружие в ту сторону, однако потерял равновесие, оступился и, взмахнув руками, рухнул в грязь под громкое ржание остальных членов отряда. Впрочем, стоит отдать ему должное, оружие из рук он не выпустил, продолжал целиться в сторону потенциальной опасности. А быть может, он вообще не оступился, как показалось мне и остальным, а специально упал, пытаясь уйти с траектории прыжка болотного кота, которые, как мы знали, чрезвычайно опасны.

– С почином, – отсмеявшись, сказал Кийко.

– Благодарю, – откликнулся хмурый Строгов, поднимаясь на ноги.

Я заметил, что кроме меня не смеялся еще один человек – та самая «спец» от Толяныча – Анна.

Вообще, это крайне странная особа – совершенно не разговорчивая и неприветливая. И Литвин, и Шендр, и Кийко, и даже Кузьма по очереди пытались завязать с ней разговор, пытались подкатывать. Но неизменно получали в ответ лишь молчание и холодный, презрительный взгляд. Казалось, ее голубые глаза совершенно не могут, не умеют выражать другие эмоции, лишь презрение и равнодушие.