­ Жареное мясо дольше хранится, – буркнул Иваныч, не прекращая разделывать тушку, – так что стоит.

Вопреки вполне себе аппетитному виду, волчье мясо отказалось на редкость невкусным. Более того – необычайно жестким. Есть такое, конечно можно. Но я бы предпочел, наверное, сухпаек. У него тоже отвратный вкус, но все же лучше, чем у местной волчатины.

Иваныч, похоже, разделял мое гастрономическое недовольство. После пары попыток, он просто отшвырнул кусок прожаренной волчатины куда подальше, прокомментировав действие:

­ Ну и дерьмо. Словно резину жуешь…

А вот прожаренный кречик пришелся нам обоим по вкусу. Хотя после волчатины я ожидал, что этот зверек будет несъедобным. На деле он оказался очень даже ничего – мясо чем-то напоминало по вкусу кролика. А того неприятного запаха, благодаря которому мы кречика и нашли, вообще не было.

Мы, не спеша и с удовольствием, поужинали. Я почувствовал приятную тяжесть в животе, которая так и подмывала развалиться на траве и подремать. Но моим мечтам не суждено было сбыться.

– Значит так, – сказал Иваныч, отставив свою миску, – спать обоим нельзя. Обязательно кто-то один должен бодрствовать и бдеть. Сначала это ты будешь, потом я.

– Почему я первый?

– Поверь, это самое легкое время. Ближе к утру спать захочется так, что сам не заметишь, как вырубишься. А для нас подобное может плачевно закончиться. Поэтому вторую смену возьму я.

– Ну ладно.

И вот, когда Иваныч завернулся в свой спальный мешок, я продолжал сидеть и смотреть на огонь. Мне показалось, что я начал засыпать, но сильный пинок по ноге заставил меня вскочить, ошарашенно оглядываясь по сторонам.

– Ты чего, спишь, гаденыш? – прошипел Иваныч.

Я же удивленно уставился на него. Когда только успел из своего мешка выбраться? И тут до меня дошло. Иваныч только сделал вид, что спит, а сам наблюдал насколько ответственно я подошел к дежурству.

– Все, Иваныч, прости. Больше не повторится, – пообещал я.

– Ну, смотри!

Я не стал садиться на бревно, решив постоять и тихонько побродить вокруг костра – так спать меньше хочется.

Кстати, уже глубокая ночь, темно и ни фига не видно. Зато слышно отлично. Чем не момент для того, чтобы поковыряться в интерфейсе? И я его открыл.

«Статус: Колонист.

Ранг 2: Начинающий охотник.

Опыт: 12/20

Активирован усилитель: +30%

Навыки: Владение огнестрельным оружием: 28%

Ружья/дробовики: 10%

Умения:

Свежевание: 36%

Цена активации клона: 1030 кр

Счет: 1046 кр

Доступно 16 кр»

Так, получается, я поднял тот самый уровень. Скорее всего, поднял я за счет убийства того волка, напавшего сбоку. А откуда еще 12 единиц опыта взялось? За ту тварь дали, здоровенную? Ведь все-таки это я ее прикончил. Вполне может быть.

Появился какой-то усилитель. Интересно. С его помощью я учусь быстрее? Скорее всего – да. Ведь мое продвижение по владению огнестрельным оружием существенно возросло. Было процентов 5, вроде. А теперь почти 30. Похоже, этот усилитель и являлся тем, что Иваныч называл «бустом». Вон, как мне два выстрела навык владения дробовиками подняло. Хотя почему пара выстрелов? Я всю обойму всадил. 6 выстрелов, а значит, чуть меньше 2% за выстрел. Вот интересно, а если просто в небо стрелять, это будет приносить опыт? Скорее всего, будет, я ведь стреляю. Но мало, я ведь стреляю в никуда, не поражая цель? Нужно будет попробовать. Еще приятными новостями стал прогресс навыка «свежевание». Все же любопытно – за что мне дали буст? Иваныч не говорил, что ему выдали. Так за что выдали мне? Стоило бы узнать – быть может, в будущем я смогу снова его получить.

А вот что неприятно резануло по глазам, так это повышение стоимости оживления – опять подросла. Стоит сделать очередную зарубку в памяти – любое действие приводит к росту опыта и повышению стоимости оживления. Тот НЗ, что я себе оставил на «случись чего», уже уменьшился на 8 кредитов.

И тут я вновь получил болезненный удар.

Пока я занимался расчетами, открыв интерфейс, ко мне опять подкрался Иваныч.

Когда он улегся назад, в свой мешок, я уже стоял по стойке смирно, как настоящий часовой и больше открывать интерфейс не решался. Меня очень сильно тянуло в сон, но я боролся с этим желанием со всех сил.

Хоть как-то скоротать время мне помогли местные животные и насекомые: в ночи, где-то неподалеку, что-то ухало, словно сова. Где-то выли волки. Были и другие звуки, совершенно не знакомые, но, наверняка, издаваемые каким-нибудь ночным животным или птицей.

Когда огонь начал тухнуть, а мои глаза окончательно привыкли к тьме, я заметил, что чуть дальше от полянки, которую мы и заняли, словно колыхаются какие-то светящиеся точки. Они были самых разных размеров, но все как один светились ровным синим, зеленым или фиолетовым цветом. Местные светлячки, не иначе.