«Утренние сводки сообщают, что все армии, кроме 11-й [на правом фланге группы армий “Юг” в Румынии], перешли в наступление согласно плану. Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью.

Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном расположении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать. Можно ожидать еще большего влияния элемента внезапности на дальнейший ход событий в результате быстрого продвижения наших подвижных частей, для чего в настоящее время всюду есть полная возможность. Военно-морское командование также сообщает о том, что противник, видимо, застигнут врасплох» [23] .

Так в чем же дело? Почему Красная армия оказалась не готова к отражению германского нападения? Каким образом немцам удалось скрытно подготовить и осуществить внезапное вторжение многомиллионной армии на территорию СССР? Чем занималась советская разведка? О чем думало командование пограничных округов? Неужели в Москве не знали о подготовке вермахта к агрессии? На эти да и на многие другие вопросы до сих пор нет однозначных ответов.

Вернемся несколько назад, к середине июня, когда обстановка в пограничных районах стала особенно тревожной. Командному составу отменили отпуска. Местные жители, сохранившие связи со своими родственниками по ту сторону недавно обустроенной советско германской границы, прямо говорили, что скоро начнется война, и сюда придет «герман». Они старались сбыть советские деньги, а заодно спешно запасались продуктами и товарами первой необходимости. Население Западной Белоруссии за две недели до нападения немцев активно сушило сухари, скупало соль, сахар, керосин и все то, что можно заготовить впрок [24] .

Чтобы не поднимать панику, командование запретило отправку в глубину страны семей командиров. В субботний вечер 21 июня военнослужащие Красной армии получили возможность отдохнуть после напряженной рабочей недели. Все надеялись, что хоть это воскресенье обойдется без учебных тревог. Верхушка ЗапОВО превратилась в завзятых театралов. Многие командиры и политработники 4-й армии решили воспользоваться приездом в Брест артистов московской эстрады и посетить их концерт. Командующий армией генерал майор А.А. Коробков со своим начальником штаба полковником Л.М. Сандаловым отправились в Дом Красной армии в Кобрине на гастрольный спектакль Белорусского театра оперетты «Цыганский барон» [25] .

Принято считать, что командующий войсками ЗапОВО генерал армии Д.Г. Павлов и его заместитель генерал лейтенант И.В. Болдин в тот вечер поехали в минский Дом Красной армии на легкомысленную комедию «Свадьба в Малиновке» [26] . Но Болдин, воспоминания которого послужили основой этого популярного заблуждения, за давностью лет напутал. На самом деле в Минске тогда гастролировал МХАТ, репертуар которого не имел никакого отношения к оперетте. В 8 часов вечера 21 июня в Доме Красной армии состоялся его спектакль «Тартюф» по пьесе Мольера. Его и посетило командование ЗапОВО во главе с Павловым.

Но даже там генерал не забыл о своих служебных обязанностях. В его ложе установили телефон ВЧ связи, позволявший вести переговоры с войсками округа и Москвой [27] . Между 11 и 12 часами вечера Павлов приказал, чтобы командование подчиненных ему армий находилось в своих штабах и ожидало особо важного распоряжения [28] . Да это и понятно – тревожная обстановка на границе не настраивала на благодушие. Сам командующий, несомненно, осознавал нависшую над его округом опасность и просил у начальства разрешение занять войсками пограничные укрепления. Но 20 июня нарком обороны Тимошенко запретил ему это делать, чтобы не вызвать провокацию со стороны немцев [29] .

Так чем же можно объяснить культпоход Павлова в театр: завидным спокойствием или преступной беспечностью? Судя по всему, он пытался личным примером вселить уверенность в своих подчиненных, многие из которых вместе с семьями сидели в том же зале. Позднее уже арестованный генерал на закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР 22 июля 1941 г. заявил: «Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу» [30] . Судьи не стали уточнять, на кого именно ссылался Павлов, прекрасно понимая, что речь шла о Сталине.

Директиву наркома обороны о возможном внезапном нападении немцев в течение 22–23.6.1941 в штабе округа получили в 01.45 22 июня. Мы еще расскажем об обстоятельствах ее появления, а пока перейдем к дальнейшим событиям. В 03.30 Павлов по телеграфу сообщил командарму 4 Коробкову: «В эту ночь ожидаются провокационные нападения немецко-фашистских войск на нашу территорию». И категорически предупредил, чтобы его армия не поддавалась на провокации. А заодно поставил задачу пленить прорвавшихся немцев и запретил переходить государственную границу. На вопрос Коробкова, какие же мероприятия разрешается провести, Павлов ответил: «Все части армии привести в боевую готовность. Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42-ю [стрелковую] дивизию для занятия подготовленных позиций. Частями Брестского укрепрайона скрытно занимайте доты. Полки авиадивизии перебазируйте на полевые аэродромы» [31] .

Но предупреждение о возможности внезапного нападения немцев безнадежно опоздало. Командиры частей и соединений самостоятельно начали поднимать своих подчиненных по боевой тревоге только после того, как те подверглись обстрелу и бомбежке. После 04.00 штаб округа стал получать донесения из армий об огневых и воздушных налетах. Из 3-й армии доложили, что немцы перешли границу на участке от Сопоцкина до Августова, бомбят Гродно и ее штаб. Все телеграфные и телефонные столбы на протяжении 50 км были повалены, и проводная связь с войсками оборвалась. Пришлось перейти на радио, но две радиостанции вскоре оказались уничтожены. Во второй половине дня получила повреждения и третья радиостанция, последняя в штабе 3-й армии [32] .