— Что он говорит?

— Что теперь он назначает награду в тысячу долларов тому полицейскому, который найдет убийцу.

Пока секретарь переводил, Кларк смотрел на Мегрэ с таким выражением, словно хотел сказать: «Видите, я смелый игрок…»

— Переведите ему, что эта тысяча долларов, если мы ее заработаем, пойдет на нужды сиротского приюта для детей полицейских…

Удивительно! Теперь они словно соревновались в учтивости. Кларк выслушал перевод и уважительно склонил голову:

— Well…

Потом он снова заговорил, на этот раз почти что деловитым тоном.

— Он предполагает, хотя не хочет ничего предпринимать, не повидавшись со своим солиситором, что ему будет необходимо увидеться с этим человеком… с Проспером Донжем… Он спрашивает, можно ли получить на это разрешение…

Следователь, в свою очередь, ответил чопорным поклоном. Еще немного, и неприятный разговор кончился бы взаимными любезностями в дверях кабинета: «Прошу вас, проходите первым». «Нет уж, я вслед за вами…» «Да ни за что на свете!..»

Наконец Кларк задал несколько вопросов и часто поворачивался при этом в сторону Мегрэ.

— Он спрашивает, господин комиссар, чем кончится инцидент, имевший место в дансинге, когда он вас ударил кулаком, и будет ли это иметь последствия… Он не имеет представления, что могут повлечь за собой во Франции такие действия… В его стране…

— Да скажите ему, что я уж и позабыл об этой истории…

Следователь с беспокойством смотрел на дверь. Право, все шло слишком уж хорошо! И он опасался, что какой-нибудь новый инцидент нарушит драгоценную гармонию. Хоть бы поскорее сфотографировали письмо, а тогда…

Молчание. Все ждали. Больше говорить было не о чем. Кларк закурил новую сигарету, жестом попросив у Мегрэ спичек.

Наконец вернулся секретарь, принес обратно разоблачающий листок голубоватой бумаги.

— Готово, господин следователь. Можно?..

— Да, вручите это письмо мистеру Кларку…

Кларк осторожно всунул письмо в свой бумажник, бумажник положил в задний карман брюк и, позабыв, что пришел без шляпы, стал искать ее на стульях. Потом вспомнил, машинально улыбнулся и пожелал всем спокойной ночи.

Как только дверь за ним закрылась, ушел и переводчик. Господин Бонно кашлянул раза два-три, обошел вокруг письменного стола и стал перебирать бумаги, совсем ему не нужные.

— Гм… Вы как раз этого и добивались, господин комиссар?

— А вы как думаете, господин следователь?

— Мне кажется, я первым задал вам вопрос?

— Извините, пожалуйста… Ну, разумеется, добивался… Видите ли, у меня сложилось впечатление, что мистер Кларк в скором времени вступит во второй брак… А этот ребенок, в сущности, сын Проспера Донжа…

— Человека, который в настоящее время заключен в тюрьму по тягчайшему…

— …по тягчайшему обвинению. Разумеется, — подтвердил со вздохом Мегрэ. — А все-таки это его сын. Что ж я тут могу поделать?..

Он тоже машинально поискал свой котелок, оставленный в отеле «Мажестик», и ему было так неловко выйти из Дворца правосудия с непокрытой головой, что он поневоле взял такси, чтобы доехать до бульвара Ришар-Ленуар.

Кровоподтек на подбородке уже превратился в темный синяк, и госпожа Мегрэ сразу его заметила.

— Опять подрался! — укоризненно сказала она, подавая на стол. — И, конечно, потерял при этом котелок… Зачем ты, спрашивается, ввязываешься?

Мегрэ улыбался широкой, довольной улыбкой, вынимая из серебряного кольца свою салфетку.

Тут тоже было неплохо! Сесть поудобнее за письменный стол, за спиной гудит пламя в затопленной печке, слева окно, в котором от утреннего холодка запотели стекла, прямо перед глазами — камин в стиле Луи-Филиппа, и на каминной полке черного мрамора — часы, где остановившиеся стрелки уже двадцать лет показывают двенадцать часов; на стене в черной рамке с позолотой — групповая фотография, и на ней запечатлены невероятно усатые господа с бородками клинышком, в сюртуках и цилиндрах, — товарищество секретарей комиссариата в те времена, когда Мегрэ было двадцать четыре года! На письменном столе в подставке выстроены по росту четыре трубки.

«Миллиардерша-американка удушена в подвалах отеля „Мажестик“.

Таков был заголовок, развернутый по всей первой полосе вчерашнего номера вечерней газеты. Разумеется, для журналистов все американки миллиардерши. И еще веселее усмехнулся Мегрэ, когда увидел свой собственный портрет, на котором он в пальто и в котелке, с трубкой в зубах, наклонился над чем-то, невидимым зрителю.

«Комиссар Мегрэ рассматривает жертву преступления».

Да, это его фотография, только снятая не теперь, а год тому назад — в Булонском лесу, когда он действительно рассматривал труп неизвестного, убитого выстрелом из револьвера.