На то, что я близок к цели, указывает, что ловушки внезапно закончились, а простые, аскетичные коридоры звездолета превратились в роскошные залы с колоннадами.

Скольжение.

Командная рубка космолета совсем не похожа на то, что я ожидал увидеть. Вместо мониторов — широкие обзорные иллюминаторы. Вместо кресел — огромные, явно пышные кровати. Все стены покрыты какими-то ярко-оранжевыми растениями. А там, где должен находиться штурвал или его заменитель, мерцает тусклая призрачная сфера.

Тело Галея парит совсем рядом с этой сферой.

– Ньевозможно! — Кричит один из шестиглазов, замечая меня и поднимаясь в своей кровати на локте. Его шестипалая ладонь дрожит в приступе праведной ярости. — Чьюжак нья мьёстике!

Уже знакомый шестиглазый псайкер разворачивается, и с его рук скрываются молнии, устремляясь в мою сторону. Следуя за паутиной предостережения, встречаю эти молнии клинком Слова.

– Альяярмь!! — Кричит одетый наиболее роскошно шестиглаз.

Он даже привстает на своем лежаке и, сжав все пальцы в кулак, бьет по какой-то кнопке в изголовье кровати.

– Три… — Тут же доносится из-под потолка на чистом французском.

Моя попытка добраться до Галея прервана псайкерским щитом. Впрочем, удар Чистоты решает эту проблему.

– Два…

От новых молний ухожу в нижнем Скольжении. Псайкер выставляет какой-то блок, но Слово проходит его без труда, отсекая инопланетянину ноги.

– Один…

Чистота во весь клинок входит в приоткрытую в жутком крике чужую пасть.

Успеваю оттолкнуть труп псайкера в сторону и положить ладонь на тело Галея, почему-то сейчас мне кажется этот жест очень важным, как с потолка доносится:

– Переход!

Все вокруг стягивается в одну точку.

Зрение.

Осязание.

Вкус.

Слух.

Обоняние.

Сознание.

Меня сжимает, спрессовывает нечеловеческая сила.

Только сознание сопротивляется, порождая странную картину: небольшая и одновременно занимающая половину вселенной детская рука тянется ко мне. Мне знаком её запах. Не помню откуда, но знаком.

Она тянется ко мне в попытке погладить, почесать за ушком.

Я знаю, мне нравится, когда эта ладонь меня чешет.

Тянусь к ладошке, упираясь всеми четырьмя лапами, вытягиваю вперед узкий и длинный нос. Ладонь все тянется, вроде приближаясь, но одновременно и удаляется от меня.

Рвусь вперед, мои слабые и совсем небольшие когти рвут пространство, оставляя шрамы на теле космоса.

“Не в этот раз, старый лис. Не в этот раз…” — Доносится до меня бесконечно юный, бесконечно нежный голос. Голос, полный сожаления.

Я не понимаю значение этих слов, вижу только дверь, которая захлопывается у меня прямо перед носом. Скрывая от меня ладонь, ту ладонь, которая важнее всего мира.

Дверь, которая захлопывается…

Дверь, которая…

Дверь.

Сознание возвращается резко, толчком. Словно кто-то саданул доской от забора мне по затылку. И первое, что мне пришлось осознать, это то, что я падаю. Банально лечу с огромной высоты в темное, освещенное только светом из кают лежащего в дрейфе круизного лайнера море. Метров пятьсот высоты, не меньше, а парашюта на мне нет. Корабля пришельцев также нет, впрочем, я нахожусь в реальности и в любом случае не смог бы его увидеть. Но каким-то шестым чувством ощущаю — Прорыв закрыт.

Моя попытка перейти в Излом разбивается об отсутствие праны. Потусторонняя энергия на полном нуле. К тому же я падаю в море не один, совсем рядом, только протяни руку, летит вниз бесчувственное тело Галея. Притягиваю лишенного сознания рейга к себе. Счет идет на секунды. Наша единственная надежда на выживание — это Метатрон. Совершенно не уверен, что в мой доспех при проектировании закладывали такие возможности, но вдруг поможет?

Едва мелькает эта мысль, как приходит уверенность, что я лично совершенно точно останусь жив. Максимум, что мне грозит, это ушибы и, возможно, компрессионный перелом позвоночника, да и то в самом плохом раскладе. Вот если бы я летел с такой высоты на землю, то тут мне бы и Первый Ангел не смог ничем помочь. Но падение в воду — это все же несколько иная задача.

Обхватываю Галея, прижимая его к себе как можно плотнее. Пока возился с бесчувственным телом, морская гладь оказалась уже совсем рядом.

Скорее всего мне бы не удалось спасти таким образом Галея, если бы в последнюю секунду Метатрон не активировал Веер Вероятностей. Выровнять положение наших тел согласно зеленым линиям, при этом не касаясь ни красных, ни розовых, оказалось задачей непростой, и решил я её буквально одновременно с тем, как мои пятки ударили по воде.

Удар был такой силы, словно я спрыгнул босыми ногами с трехметровой вышки на асфальт. В шее что-то хрустнуло, колени взвыли от нагрузки, грудная клетка, к которой я прижимал чужое тело, казалось вот-вот треснет. Если бы Первый Ангел не взял на себя львиную долю нагрузки, я бы отключился и банально утонул.