– А почему тебя это сердит?
– спросила Нвард.

– Ничуть и не сердит, Просто странно, что нас через десять минут выставляла вон, а сама усаживалась и сидела там часами. И о чем вы говорили столько времени?

– Да она все утешала Длинного Акопа, - сказал Каро.

– Он тоже удивительный человек?
– съязвил я.

– Когда-то был удивительным. А сейчас просто хороший,-сказала Нвард.-Вырастая, удивительный человек часто что-то теряет и становится просто хорошим человеком.

– Мы тоже что-нибудь потеряем?
– насторождлся Сероб.

– Не все. Вот ведь Нат не потерял.

– А мы? Мы потеряем?

– Не знаю, - пожала плечами Нвард.
– Никто не знает.

– Я бы хотел всегда быть удивительным человеком.

– И будешь!
– Это сказал Нат.-Постарайся не разучиться мечтать, и все будет как надо.

Нат стоял над нашими головами и улыбался.

Вокруг было голубое, безграничное лебо, в котором неподвижно висели клубы белых облаков.

– Мечтатели всегда делают что-то большее, чем обыкновенные хорошие люди. Мечтатели живут и в сегодняшнем дне и в завтрашнем.

– Как это?
– не поверил ушам Сероб.

– Вроде тех людей, которые семьсот лет тому назад спрятали в пещере сундук с рукописями. Они жили в то время, но и сегодня живет их мечта, то, что они сделали.

В то время...

Это было семьсот лет тому назад. А может, вчера?.. Или даже сегодня?..

И было то же самое солнце, то же небо, на котором разостлались те же звезды, те же созвездия - Большая и Малая Медведицы...

Все, все было таким же: монастырь, пригорок, долина, речка. Только Лусашен не такой был: вместо двухэтажных каменных домов и улиц лепилось всего несколько домишек; кривые тропки тянулись во все концы, а дорог, какие теперь, и в помине не было.

Что и говорить, другие времена.

С рассветом выходили в поле крестьяне с деревянными плугами. Они пахали и пели песню пахаря. Песня эта дошла до нас...

Тяжелые, трудные .были времена...

...От монастырей доносился перезвон колоколов. Тревожный этот звон докатывался к подножию гор, к близким и дальним селам.

В песнях сельчан тех дней тоже были тревога и напряженность; . в ловких движениях ковровщиц, устраивающихся под вековыми тутовыми деревьями, в плавной походке девушек, несущих воду из родников, во всем была тревога...

...С гор к реке шел какой-то человек. Вот он остановился у ивы, огляделся вокруг, почесал затылок и... надул губы.

Человеку было лет четырнадцать-пятнадцать, и пока он еще был по-детски обидчив.

Паренек какое-то время так постоял, потом приставил ладони трубкой ко рту и крикнул во всю мощь своего неокрепшего голоса: - Э-э-эй!..

Ему никто не ответил.

– Вар-ди-и-к...

С досады юноша плюхнулся на землю. Очень не хотелось возвращаться, но и ждать было скучно. Он стал от нечего делать кидать камешки в реку, где вода была почти неподвижна - как зеркало...

...Юношу звали Тодросом. Писец Мжеж обучал его наукам.

В свободное время Тодрос любил рисовать. И часто дарил свои рисунки Вардик. А девушка всякий раз, получив такой чудесный подарок, ликовала...

Тодрос набрал в горсть песку, растер его в запачканных краской ладонях - руки стали чистыми. Он уже собрался вернуться в монастырь. Едва двинулся вверх от подножия холма, из камышей на речке послышалось шуршание.

Тодрос остановился и прислушался.

Все стихло.

Сделал шаг в гору, но тут его позвали: .

– Тодрос!

И из камышей вышла смеющаяся Вардик.

Он не знал, сердиться ему или радоваться такой шутке.

В эдакий-то день!

– Спряталась,- сказал он.- Я так и знал.

Девушка продолжала смеяться, потому что была уверена: Тодрос ничего не знал и она его здорово провела.

Тодрос взял ее за руку.

– Утром прибыл гонец,- сказал он.

Вардик растерянно посмотрела ему в глаза.

– Со стороны Мугана на нашу страну напали враги, Мжеж сказал, что перо придется отложить. Настала пора вооружаться копьем.

Вардик задрожала.

– Первым долгом надо прятать рукописи,- сказал Тодрос.- Поможешь?

Вардик растерянно теребила висевший на ее шейке трилистник. Он был на цепочке.

– А что будет потом?
– почему-то вдруг шепотом спросила она.

Внизу шумела река. Воды ее бились о глыбы камней, и в брызгах сверкали сотни радуг - это от солнечных бликов.

Звон колокола достигал до них и проносился мимо. Солнце нависло над самой головой. По всей бескрайней равнине никто не пел. Пахари умолкли.