Он понимающе усмехнулся и, ничего не сказав больше, обогнал меня. Я шагала по дорожке за ним и, забыв про камешки, рассматривала упругую задницу, туго обтянутую спортивными штанами.

6.

– Ты представляешь, его Александр Морозов зовут!
– Плащевская посмеивалась, сидя с подругой на балконе своего номера и, конечно, даже не догадываясь, что внизу ее замечательно слышно. Меня обсуждает, ненормальная! То, что это - именно она, я даже не сомневался. И что в моем имени такого смешного? Остановился - любопытно же послушать! Увиденным быть не боялся - фонари чуть дальше стоят, область освещения дорожку вдоль здания не затрагивает. А ночи у нас тёмные! 

Ее подруга - Мария, которая, кстати, почему-то отсутствовала на собрании (нужно будет выяснить этот момент), была со мной солидарна, хоть и не знала об этом:

– И что в этом имени такого необычного? 

– Как что? У Рубальской стихотворение есть о нем. Даже два. А еще песня... Хочешь спою?

Давай-давай, давненько мне серенады девушки не исполняли. Я облокотился на ствол невысокой липы, растущей в паре метров от здания гостиницы и приготовился слушать, но Мария испортила весь кайф.

– Ой, нет, Жека, только не это!

– Та-ак, Марусенция, ты сейчас что, в моих вокальных способностях сомневаешься? 

– Извини, Женя, но да. Это мы с тобой хорошо поем, когда за Иришкой и ее Игорюшей подтягиваем, а сами по себе - те еще певицы!

– Ну и сиди без развлечений, если ты зануда такая! Кстати, мазь твоя от ссадин хорошо помогает - не больно почти! 

– Вот. А ты ругалась, что я так много вещей с собой беру. Ладно, рассказывай про инструктора. Какой он? Красавчик, да? 

Хотел уйти. Понимал, что подслушивать бабские разговоры - последнее дело, но, сделав шаг прочь от их балкона, остановился. Что ОНА может обо мне сказать? ЕЕ мнение почему-то было интересно.

– Ну-у, как тебе сказать...
– протянула она.

– Скажи, как есть на самом деле, без приколов твоих идиотских. И объективно, пожалуйста! Не так, как тогда, когда на балконе его засекла!

– Хм, ладно. Он - лысый, самоуверенный, самовлюбленный, считает, что остальные люди - глупые и ни на что неспособные, что еще?... а падкий до длинноногих тупых блондинок с ботоксом по всему периметру...

Я такой? Вот же зараза! 

– Ой, да ну тебя! Все, что ты сейчас сказала, можно в той или иной мере, считать достоинством, а не недостатком. А внешне? Красивый? А то я ведь почти не разглядела!

– Да так, обычный. Хотя нет, одна часть тела у него все-таки красивая.

– Какая,

– Задница.

Бля-я-ядь... дожился! Или это бабы такие пошли? Задницу она оценила! Безумно захотелось взбежать по лестнице на второй этаж, выбить дверь в ее номер и схватить эту мерзавку... и что потом? Что с нею делать станешь? Покачал головой, глубоко вдохнул и потопал в свой номер, готовиться к походу.

...Только-только из душа вылез - вытираться начал, в комнате телефон зазвонил. Вот так, вечно не вовремя, мог только один человек меня вызванивать - моя жена. 

– Да, Инна. 

– Саша, повлияй на своего сына бестолкового! Он в лагерь ехать отказывается! А я с таким трудом путёвку ему выбила! Там знаешь как хорошо!...

Минут десять слушал дифирамбы этому золотому лагерю, и ей самой, за то, что смогла выбить, за то, что она такая - пробивная, зарабатывающая, имеющая множество нужных связей. Потом все-таки перебил:

– Инна, я сто раз говорил тебе, что он ко мне просился. И я имею право. Может, я приеду и заберу его? Вместо лагеря здесь поживет. 

– Даже и не говори мне об этом! Чтобы ребенок стал свидетелем твоих похождений? Нет уж! 

Инна почему-то была уверена, что каждый сезон я завожу себе парочку, а то и больше, подружек, с которыми развлекаюсь во время походов или между ними. Только она, непонятным мне образом, упускала из виду, что на измене я ее поймал, а не она меня. 

Это случилось два года назад. Все до банального просто - вернулся муж из командировки, а на пороге квартиры - мужские ботинки сорок пятого размера. Они были так увлечены, что не слышали хлопнувшей двери. Я зашел, увидел и ушел. И как бы она не умоляла вернуться, как бы ни клялась в любви, больше не переступил порог нашей общей квартиры. Жил у матери. Сына забирал к себе по мере возможности. Инна его против меня не настраивала - алименты я платил исправно, помогал и помимо них. Потом Инна съехала к тому самому любовнику, и я смог вернуться в свою собственную квартиру.