Это потом, спустя три-четыре часа после обеда, они начинают ныть и стонать. Но первый обед обычно проходит на все сто!

– Предлагаю мужчинам развести костер, а девушкам заняться приготовлением пищи!
– я осматривал попадавшую прямо на траву, чуть подуставшую команду.
– Есть добровольцы?

Иван Петрович вскочил и шагнул вперед, стукнув воображаемыми шпорами. 

– Товарищ командир, обед мы приготовим вместе с Екатериной Андреевной, - он повернулся с улыбкой к своей зазнобе, которая желанием готовить явно не горела.
– Правда, Катенька?

Но деваться-то теперь ей было некуда, не скажешь же при всех, что лучше бы на травке под кустиком полежала, пока кто-то другой напрягается. Катенька обреченно кивнула.

– Ну вот и хорошо!
– Я был доволен, потому что порой мне приходилось самому выбирать первую жертву - иногда добровольцев не было совсем.
– Та-а-ак, остальные хворост собирают и продукты достают. А мне нужен самый стойкий из вас, тот, кто ещё полкилометра протопать вместе со мной сможет. 

Вот честно, ждал ответа от спортивного Степы. Но он отвел в сторону глаза. И уж совсем неожиданно с травы поднялась Плащевская. Легко так поднялась, без вздохов и стонов. И ехидно сказала:

– Ну давай, веди уже... командир... если сам сделать дело не в состоянии.

Я покачал головой, протянул ей пустую пластиковую канистру. Две такие же взял для себя. Объяснить ей, что на стоянке, к которой мы придем вечером воды не будет поблизости? Решит, что я оправдываюсь - ещё что-нибудь выдаст. Пусть думает, что хочет. Сказал, обращаясь к Ивану Петровичу:

– Можете использовать воду из своих бутылок - мы через полчаса принесём еще. 

Пошел вперед, не оглядываясь, уверенный, что эта зараза из вредности своей не отстанет. Нам нужно было подняться на высокий, поросший кустарником и молодыми деревцами, холм, спуститься с него и в укромном месте у самого подножия этого холма набрать в лесном роднике ледяной, даже в такое пекло как сегодня, воды. 

Она быстро догнала и молча шла рядом, легко выдерживая мой, специально увеличенный, темп. Я никогда не был очень уж разговорчивым человеком, но почему-то хотелось сейчас с ней поговорить. И если бы она не была такой колючей, обязательно завел бы разговор. При всей ее вредности и явно плохом характере, она почему-то привлекала меня. Забавная была, необычная. Такая никогда не подойдет к мужику и не скажет: "Ты мне нравишься, а я тебе?" Такую завоевать нужно. 

Так, Саша, спокойно. Оно тебе не нужно! От женщин одни беды.

Не замечая, а может просто не чувствуя в нас угрозы, через тропинку, натоптанную по пути к воде туристами, прямо наперерез нам, полз достаточно крупный уж. Не знаю, как она могла его не заметить! Я хотел, но не успел предупредить. А Плащевская широко шагнула, поставив ногу рядом с ни о чем не подозревающей змеей, наконец заметила ее и заорала благим матом:

– Змея! Мамочки!

Перепуганный уж, бешено извиваясь, унесся в гущу леса, а Плащевская кинулась мне на шею и прижалась всем своим разгоряченным, дрожащим телом. И мне было смешно. Поначалу. Пока я не осознал, что я сам, своими руками обнимаю ее. Пока не уткнулся носом в ее шейку. Этого, кстати, можно было и не делать. Это никак не могло помочь ей успокоиться! Но хренова физиология все решила за меня. Я бы, конечно, больше ничего не предпринял. Да только она прошептала, чуть касаясь губами моей кожи на ключице:

– Саша, она ушла? 

И меня перемкнуло. Я и сам не понял, зачем, почему это делаю. Просто приподнял ее подбородок пальцем и поцеловал. 

Это, конечно, был не первый в моей жизни поцелуй. И не сотый даже. И почему он так завел меня, я и потом понять не мог. Да только она не отталкивала (правда, и не отвечала), а я все не мог оторваться. Целовал, трогал своим языком линию ее зубов, проводил им по мягкой, красиво очерченной, нижней губе и чувствовал, как покрывается испариной лоб. И разум не возвращался! Пульс ритмично бился горячими толчками в виски. Что это со мной такое? Руки поглаживали ее спину, прижимая ближе, теснее...

Очнулся только тогда, когда она, обхватив ладонями мое лицо, удержала на месте, отодвинувшись. Я по инерции потянулся к ней снова! И услышал спокойный голос:

– Целуешься ты, конечно, классно. Только очередной походной подстилкой я не буду. 

Я молча подхватил с земли все три канистры и пошел дальше, ругая себя последними словами за такую глупость. Идиот! Если тебе просто секса захотелось, то есть же другие, нормальные женщины - вон, Юлька вчера сама предлагала. Подошла после общего сбора в беседке и сказала что-то вроде того: 

 - Александр, вы - интересный молодой человек, в моем вкусе. Как относитесь к романам на работе?

И что я ответил?

– Отрицательно. 

А что теперь-то делаю? Да на хрен всё! Вообще больше в сторону Плащевской не посмотрю! Вон, подружка ее - Маруся, красивая, милая, нежная девушка. Такая стебаться и язвить по поводу и без не станет!

Хотя, может, Плащевская и права в чем-то. Что я могу ей предложить? Только тот самый, пресловутый походный секс. Не женитьбу же в самом деле? Я еще о подлости своей бывшей не забыл! И вряд ли когда-нибудь забуду.