Шрифт:
Но все эти вопросы Марго не волновали. Единственный образ мыслей, который у нее сложился, показывал ей опять ту же картинку, где ее родители – да и в целом старое поколение – хотят вовлечь в этот старый мир, жить по его правилам, где нужно задумываться о работе, о том, чтобы обустроить семью, жизнь. И все это ее угнетало. Как она думала: не давало ей нормально жить.
Поэтому никакой разговор здесь построить невозможно. Говорить уже стало невозможно. Остается лишь терпеть и ждать, пока время в очередной раз не пройдет.
– Я не хочу об этом говорить.
– Да? А о чем ты хочешь? Тебя что-нибудь волнует в этой жизни? – тут аж отец вспылил.
– Ничего.
Григорий Пократов стал недоумевать. Образ дочери в голове еще больше стал раздражать его воображение.
– Как это можно понимать? Ну-ка быстро расскажи мне свои дальнейшие действия от «а» до «я», – все не успокаивался отец. – Мы, твои родители, должны знать, что происходит с нашей дочерью.
– Это не ваше дело. Я вам ничего не должна и вам не принадлежу.
– Как это не должна? Еще как должна. Мы же твои родители. Столько в тебя вложили сил, – встревожилась мать.
– Ну а что вы от меня хотите теперь? Все равно я не хочу жить такой жизнью, как вы. Мне нужна другая жизнь.
– А ты сначала заработай, а потом будешь нам говорить о другой жизни! Живет она, как мы! Да ты, деточка, не жила, как мы. Вот если б ты знала! – сказал Григорий Пократов с хвастливой гордостью и презрением с высока к нынешнему поколению.
– Это какая жизнь? – недоумевала мать, для которой жизнь была всегда одна. Как бывает одна истина и не более.
А вот это уже было сложно сформулировать – какая жизнь. Марго не знала как. Для нее это был образ, в который она верила и который обернуть словами она не пыталась. Для этого был тот блогер. Это он все возводил в слова. Она даже подумывала показать им его. Но задетая словами отца, она понимала, что это будет смешно. Даже что-либо ответить им, все равно ни в чем их не переубедит. Уже тут стало ясно, что разговор завел ее саму в тупик. И ничего не получится.
– Сама даже не знает, что хочет. А мы-то знаем. Мы же пожили уже долго. Так что это все не дело. Надо тебя чем-то занять. А то ничего не делаешь целыми днями.
«Ничего я делать не буду. И вообще я занята постоянно», – подумала Марго.
– Марго, отец прав. Ну нельзя так. Надо бы устроиться на работу.
– Нет, – ответила Марго своим тихим протестом.
– Почему же?
– Потому что там люди!
– А что с ними не так?
– Ничего. Просто я не хочу работать с людьми.
– Как это? Такого невозможно, – что удивило и позабавило обоих родителей.
– Хочу, чтобы мне не нужно было с кем-то разговаривать, что-то объяснять, консультировать. Не хочу каких-либо контактов с человеком. Просто каждый делает свою работу отдельно, и все!
Отец, насмешливо улыбаясь, тут же сказал.
– Такой работы нигде нет и не будет. А так ты здорово, конечно, придумала. Все мучаются с этими людьми, и ты помучаешься.
Марго было очень неприятно от этого разговора и к чему он пришел. Тяжело от этой безвыходности и предопределенности ее судьбы, что аж ей хотелось разреветься. Бежать надо, бежать – думала она. Но все, чем это заканчивалось, она уходила в свою комнату и выносила свои страдания в сеть.
6
Общага. Утро. Время где-то 7:00. Все проснулись от резких раздражающих звуков будильников. И всем хреново, так как почти всю ночь они просидели за своими ноутбуками. Ночью спать совсем не хотелось. Поэтому начинаешь час другой смотреть в интернете что-нибудь интересное – лишь бы не ложиться спать – всякую чушь и хрень, которую и днем бы не стал смотреть. И так они сидели до 5:00, пока не опомнились, что через 3 часа начнется пара. Только тогда вдруг просыпается рассудок. И ты понимаешь, что нехорошо все-таки будет прийти на пару совсем не поспав.
Все с большим трудом встают, медленно и неохота. Глаза слипаются, устоять на одном месте трудно, как будто тебя сразу сносит ветром.
Так Илья приподнялся с кровати – единственный, кто не ставил будильник, надеясь, что сам сможет встать вовремя, – не открывая глаза, потер веки кулаками. Понимая, что он не в состоянии, чтобы встать, даже просто открыть глаза. Сказал таким сонным, угрюмым голосом.
– Пацаны, я, кажись, маслину поймал, – и рухнул обратно в мягкую, теплую постель, но так и не заснув.