– Мне очень жаль, – виновато произнес тогда врач.

Опухоль в мозгу у Дилана была уже довольно давно. Месяцы головных болей, тошноты, ухудшения зрения, потери равновесия и дюжина других симптомов, о которых дети постарше могли бы рассказать, но Дилан…

Я все сильнее тру глаза и думаю о прошлом лете, когда мне следовало бы догадаться…

– Опля! – воскликнула Пипа, когда Дилан врезался в стенку, упал, попытался подняться и снова упал. Мы тогда рассмеялись и вспомнили игру, в которую играли в детстве, когда ты сначала кружишься на месте, а потом пытаешься бежать по прямой.

Мы над ним смеялись.

Это началось тогда? Не обычная неуклюжесть маленького ребенка, еще нетвердо стоящего на ногах, а страшная болезнь? Я не могу удержаться от стона.

Рядом слышится чей-то кашель.

Я выпрямляюсь, раздосадованный чьим-то присутствием, и вижу Коннора Слейтера, сидящего рядом со мной. Кивнув, я собираюсь встать и уйти и вдруг понимаю, что это был не кашель.

Коннор Слейтер плачет.

Он сидит, вцепившись в края скамейки красными огрубевшими руками. На предплечье у него татуировка – имя Лиама в окружении черных завитков. Несмотря на холод, на нем мешковатые шорты, из которых торчат загорелые веснушчатые ноги в желтых поношенных ботинках.

Я не знаю никого похожего на Коннора Слейтера, я не знаю, как я могу ему помочь.

Я не знаю.

И все же.

Я знаю, каково это – оставить семью в понедельник и не видеть ее до пятницы. Знаю, что чувствуешь, когда звонит твоя жена, чтобы сказать: «Я в больнице – ты должен приехать. Приезжай прямо сейчас, я тебя жду». Знаю, как страшно терять ребенка, когда ничто другое уже не имеет значения.

Я это пережил.

– Все это тяжело, да?

Коннор медленно кивает. Уперев руки в колени, он смотрит вниз.

– Это хорошая больница, одна из лучших в стране. Лиам в надежных руках.

Это звучит банально, но Коннор потирает лицо и энергично кивает, и я думаю о том, что иногда мы хотим услышать именно банальности.

– Я торчу здесь ради Ник, понятно? И не хочу расстраивать наших ребят, поэтому говорю им, что все в порядке, стараюсь заботиться обо всех, и о Ник тоже, но…

Он обрывает себя на полуслове, но я уже понял, что он хочет сказать, потому что думаю о том же.

– И никто никогда не спрашивает, каково приходится вам.

Коннор сжимает губы.

– Ведь вы совсем не в порядке.

– Верно.

Он поднимает на меня красные опухшие глаза.

– Потому что это я виноват, что Лиам оказался здесь.

– Он забыл свой ингалятор. – Никки меняет Лиаму пижаму.

Макс сегодня на работе, так что в палате нас только двое. Здесь есть ширмы на колесиках, которыми можно отгородиться, но поскольку других родителей сейчас нет, а мы с Никки неплохо ладим, в такой изоляции просто нет необходимости.

Когда-то мы с Элисон говорили о том, что наша компания мам с детьми могла бы куда-нибудь уехать – на несколько дней арендовать дом, чтобы жить там всем вместе. Готовить и заниматься своими отпрысками.

– Что-то вроде коммуны, – засмеялась она тогда. Интересно, сможем ли мы когда-нибудь это сделать теперь?

Никки стягивает с сына футболку.

– На день рождения мы подарили Лиаму новый рюкзак. Он переложил туда все свои вещи, а про ингалятор забыл, и тот остался в старом рюкзаке.

Я чищу Дилану зубки. Их у него четырнадцать, и сквозь десны прорезывается еще несколько. Дилан смотрит на меня своими большими блестящими глазами.

– Зубки не болят, малыш?

Так хочется, чтобы он что-нибудь произнес в ответ или хотя бы издал какой-то звук.

– У него давно не было приступов, – продолжает Никки. – Но когда они пошли в столовую, он вдруг вспомнил, что забыл ингалятор, и очень расстроился.

– Бедняжка.

Я осторожно провожу по зубам щеткой. Несколько месяцев сына кормили через трубку, но три раза в день мы чистили ему зубы, чтобы не дать размножиться бактериям. Я задумываюсь о том, сколько времени пройдет, прежде чем я снова стану для него готовить. Будет ли он по-прежнему любить овсянку с бананом или его вкусы изменятся? Может быть, он захочет блинчиков или французских тостов?

– Коннор задерживался и не придал этому значения, – говорит Никки оправдательным тоном, – ведь у Лиама уже несколько месяцев не было приступов. А потом… – Ее голос дрожит. – Из школы позвонили и сказали, что ему вызвали скорую помощь.

– Ты, наверное, здорово испугалась.

Закончив с зубами Дилана, я кладу зубную щетку в тумбочку и выливаю в раковину использованную воду.

– В школе должен быть запасной ингалятор для таких случаев, но его не заменили вовремя. Я вот все время думаю: если бы мы не подарили ему новый рюкзак, если бы Коннор не задержался…