Не сами по себе, конечно. Что в этом античном мире сделаешь сам по себе, если в нём давным давно всё схвачено и поделено? Будь ты хоть семи пядей во лбу и крут, как вкрутую сваренные яйца, если ты ничей, то ты и сам никто, и звать тебя никак. Но есть в финикийских Гадесе и Карфагене этрусский купеческо-олигархический клан Тарквиниев, у которого мы и состоим на службе. Начали с простых наёмных солдат, поработали потом и простыми античными бандитами, да так и выслужились постепенно из пешек в фигуры. И задания стали получать сложнее, и простора для собственной инициативы в них стало побольше, а там уже и вышли на тот уровень, на котором уже и предложить нанимателю означенную инициативу вполне уместно и только приветствуется. И хотя мы по-прежнему получаем задания и выполняем их, в их разработке и планировании мы давненько уже и сами участвуем. Вплоть до того, что сами себе задание очередное замыслим, а начальство одобрит, прикажет и профинансирует. Вот тогда-то и пошли у нас собственные прожекты.

Волний, мой старший сын, как раз по весне отправился на Кубу, да не один, а с семьёй и с друзьями-сослуживцами, так что есть кому теперь двигать кубинские дела уже не урывками, а регулярно и размеренно. И хотя сам этот трансатлантический торговый маршрут функционировал у Тарквиниев и без нас, да и ими самими унаследован ещё от давних предшественников, но его доведение дл ума, то бишь свои колонии на Азорах, на Кубе и на Горгадах – уже наши прожекты. Бразил, Капщина и Сан-Томе – тем более. А с их колонизацией закольцевался и ещё один торговый маршрут, южноатлантический. Пока ещё не столь развит, ну так разовьётся вместе с развитием его узловых колоний. Барбос на старом маршруте ещё добавился, то бишь Барбадос.

И везде практически имеется уже и наш образованный молодняк – где хотя бы по одной семье, а где и по несколько. А с ним повсюду появляется и дальняя радиосвязь, выводящая взаимодействие уже на совершенно новый уровень. Мыслима ли, например, голубиная почта через всю Атлантику? А радиосвязь – вполне. Сан-Томе разве только ещё не охвачен, потому как в Гвинейский залив только с Капщины и доберёшься, и развит он пока даже слабее, чем Бразил. Ничего, до следующего года как-нибудь потерпит, потому как с Капщины уже и не только туда добраться можно, и есть у нас ещё одна задумка…

– Так почтенный, а какой смысл этих китов разводить, когда их и диких полно? – поинтересовался Мерит.

– У них молоко очень жирное, – напомнила ему Ирка, – Гораздо жирнее козьего и овечьего, про коровье вообще молчу.

– Ну, ради одного только китового молока смысла, пожалуй, нет, – ответил зятю Серёга, – Правильно, Ира, хоть козы у нас и не одобряются, но есть ещё овцы, а кроме них есть ещё буйволы, у которых молоко тоже гораздо жирнее молока обычной коровы.

– Они же свирепые, папа! – заметила Ирка, – Их разве одомашнишь?

– В Индии их одомашнили. Вид там, конечно, свой, а не африканский, но дикий индийский буйвол тоже считается очень свирепым и опасным зверем. Скорее всего, такой же, а значит, можно одомашнить и африканского, если задаться целью. Другой вопрос, так ли это нужно, когда уже есть домашний индийский. Тут всё будет зависеть от того, легче ли нашим окажется индийских домашних буйволов в нужном для разведения количестве на Капщину завезти, чем местных капских телят посмирнее каждый год отбирать. Сейчас мы можем об этом только гадать – позже только виднее будет. Но на очень отдалённую от нынешних времён перспективу смысл явно есть – в том нашем мире уже начинали выпас стад африканской саванновой живности.

– Да это-то понятно, почтенный, – кивнул Мерит, – Буйволы – как те же коровы, квагги – как те же лошади, всякие антилопы – как те же овцы с козами. Труднее возиться с ними, пока плохо приручены, зато и климат им подходит, и корм подножный, и местные болячки им не страшны. И растут почти так же быстро, как и нормальный скот. А киты – ты же сам как-то раз объяснял нам, почему никто не разводит в неволе слонов, носорогов и бегемотов. Ну так и киты тоже такие же – и ловить трудно, и растут медленно, и какой от них тогда толк?

– Мерит, это же фантастика, – пришёл я на помощь его тестю, – Жемайтис писал о светлом будущем, каким оно представлялось в том нашем мире в середине того нашего двадцатого века. Население шарика – уже больше двух миллиардов и продолжает расти, а все разговоры об ограничении этого роста – ну, не то, чтобы под запретом, но идеологией не приветствовались. Тогда полагалось считать, что рост населения – это благо, и кто так не считает, тот реакционер и невежественный ретроград, позор ему всеобщий, и вообще ату его всей прогрессивной общественностью, – молодёжь рассмеялась, – А все, кто свой и правильный, твёрдо знают, что научный, технический и социальный прогресс решит все проблемы и обеспечит всем необходимым население любой численности. И правильные фантасты фантазировали о том, как это будет делаться. При этом все понимали, что шарик не резиновый, и ресурсы на нём тоже не бесконечны, поэтому одних на освоение других планет где-то в космосе фантазия толкала, а кто поприземлённее, фантазировал о ресурсах непривычных, но вполне земных. Жемайтис вот – о ресурсах океана. К тому времени как раз наметились первые проблемы с перепромыслом рыбы и прочих даров моря, и мысли о производящем морском хозяйстве напрашивались сами собой. Вот как он представлял это дело себе в самом лучшем виде, так он его в этих двух своих книжках и описал.

Я ведь упоминал уже об издании у нас ефремовской "Таис Афинской"? С неё у нас и пошло издание для нашего молодняка кое-какой художественной литературы из той, что у нас имелась, и вот как раз в прошлом году издали и эти жемайтисовские "Вечный ветер" и "Большую лагуну" о прогрессивном океанском хозяйстве так и не состоявшегося в реале светлого будущего. Но к Жемвйтису-то при этом какие претензии?

– Ну так рыбу бы он и разводил или там водоросли какие-нибудь съедобные, а с китами этими фантазировать зачем было? – спросил парень, – Мне кажется, досточтимый, тут его уже занесло.