Титов сердито дышит через нос и сжимает челюсти.

«Серьезно, Ева?»

«Палец болит?»

— А больше у тебя ничего не болит?

Ее это, видать, сильно оскорбляет. Она бодро вскакивает на ноги, как нельзя лучше демонстрируя свое самочувствие.

— Я же попросила, — сжимает по бокам кулаки. — Помоги мне одеться.

— Ты не просила, — распрямляет перед собой ее брюки и выдерживает паузу. — Или, может, я не услышал этого маленького тихого «пожалуйста»? Повторишь?

Ее возмущенный выдох получается со свистом.

— Ты что, хочешь, чтобы я замерзла насмерть?

— Тебе выбирать.

— Прекрасно, — раздраженно шипит она. Преодолевает небольшое расстояние и дергает брюки на себя. Но Титов не отпускает. — Дай сюда. Обойдусь без твоей помощи.

— Неужели это так сложно, Исаева?

Молодые, гордые и глупые. Самим себе не подчиняются. Руководствуются не эмоциями и чувствами. Дышат друг другу в лицо адреналином.

— Минут десять назад ты не стеснялась попросить моей помощи?

От свирепого негодования рот Евы распахивается.

— Ты такой придурок!

— Увы.

— Хочешь, чтобы я попросила?

— Ага.

— Тогда, пожалуйста!

Это вовсе не просьба, но Адам довольно улыбается.

Медленно опускаясь на корточки, он помогает Еве одну за другой просунуть ноги в штанины.

Легкомысленно встречает ее смущенный взгляд. Ухмыляется.

Ох, она выглядит чрезвычайно сконфуженной. И, очевидно, всеми силами пытается вернуть себе невозмутимость. В спешке забывая о собственном наблюдении — жаркий румянец невозможно скрыть.

— Это еще не конец.

— Не конец, Исаева.

И они правы.

Это не конец. Только начало конца.

Конец