— Хорошо все полёты отложили на завтра. Помехи там какие-то. Лин его здесь, он его точно прирежет, он ему… — опираясь на края своего стола говорил уже больше сам с собой Чжан Сюнфэй.

Вышибала поддакивал и кивал. Причём даже искренне. Он своими глазами видел, как Чжан Лин орудует мечом, — у мужчины волосы каждый раз дыбом вставали, когда тот хватался за свой клинок и начинал махать им во время тренировки. Смотришь на медленно рассекающее воздух лезвие у него в руках, а в голове только одно слово: «Смерть».

Вдруг толстый мужчина повернулся, пробежался до окна и выглянул из него, приставляя к стеклу свою белую щёку:

— Вон, он уже тут. Ну всё, идём скорее, и возьми швабру.

— Швабру?

— Швабру, ублюдок, швабру, или языком будешь кровь слизывать?

Вышибала заволновался и побежал в коридор, а там — в дверь на лево, в чулан. Сам Чжан Сюнфэй меж тем подумал, открыл ящичек своего увесистого стола и достал небольшой арбалет и три железных болта.

— Доверяй, но проверяй… — проговорил мужчина, спрятал оружие за пазухой и тоже побежал и хлопнул дверью.

Меж тем на первом этаже Линь Фан кое-как, как тяжёлая кукла под управлением кукловода с переломанными пальцами, поднял себя с дивана. Мужчина понял, что лежать и дальше было опасно: глаза его слипались, тело немело, — ещё бы немного, и он бы просто уснул. Сказывалась давняя проблема Линь Фана, что он уже давно выжег себе все адренорецепторы.

Мужчина поднялся и уже было потянул своё ноющее тело на второй этаж, как вдруг за спиной его зазвучали крики, потом был шум и сквозь него раздался чей-то ясный голос. Линь Фан повернулся и увидел, как из толпы спокойно вышел довольно молодой юноша в очень гротескном для своего окружения одеянии: на нём был лазурный халат и круглая шапочка учёного. Лицо у него было светлое, овальное, брови тонкие, как иголки и, кажется, немного подкрашенные.

Когда Линь Фан увидел шапочку молодого человека, он нахмурился; а когда он разглядел у него на поясе длинный меч, на лице мужчины и вовсе отобразилось крайнее отвращение.

— Кто ты такой и что делаешь? — воскликнул юноша напыщенным звенящим голосом:

— Говори, или я лишу тебя головы!

После своего выкрика молодой человек пробежался глазами по всему залу и задержал свой взгляд на мускулистом вышибале, который лежал в красной лужице на земле. Юноша снова вскинул голову, и в его глазах появился опасный блеск.

— Говори, — крикнул он.

Мощный голос молодого человека прогремел на всё помещение. Зеваки, которые к этому времени спешили отойти подальше, чтобы Небеса упаси не оказаться между двумя безумцами, сперва нашли всё происходящее гротескно комичным. Очень странным казался им то ли мечник, то ли учёный, который будто выпрыгнул прямиком с древнего свитка, ворвался в бордель и потребовал объяснений у… Тут люди задумались и вдруг поняли, что всё ещё не имеют ни малейшего понятия, кто такой был этот старик, который вломился сюда и устроил погром. Он был сильным и опасным, значит совсем безвестным он быть не мог. Значит у него было имя. Но какое?

— Разбойник это, буйный, дрянь! — вдруг рявкнул чей-то голос, и вся собравшаяся толпа немедленно взглянула на полного мужчину, хозяина заведения, который сбежал по лестницы со второго этажа, мощно врезал и отшвырнул толстую тушу у себя на пути, и вскинул палец на Линь Фана:

— Разбойник, грабитель… Руби его, Лин!

— Отец… — прошептал молодой человек. Вдруг он нахмурился и сам закричал на толстого мужчину:

— Отец, я говорил тебе, тебе пора кончать со своим грязным бизнесом. Ты наживаешься на людской похоти, на пороке! Разумеется, тем самым ты привлекаешь всякую дрянь, — юноша вдруг достал с пояса не меч, но длинную нефритовую линейку, и указал на Линь Фана, который и вправду выглядел далеко не презентабельно:

— Посади сад, и в нём поселятся пчёлы, вырой болота, и в него набежит вся мирская дрянь! Одумайся, отец!

Толпа обомлела. Сам хозяин борделя, Чжан Сюнфэй, опешил; но потом он весь покраснел, выпучил глаза и с такой силой схватился за перила, что они затрещали и зашатались. Мужчину разрывало от злости. С тех пор как мальчишка поступил в эту его школку, он просто не мог не читать нотации. И наряжался ещё как клон, а ведь всего года два назад сам запрыгивал на шлюх… Толстый мужчина едва сдержался, чтобы не ругнуться на своего сына.

— Но пусть, — говорил меж тем Чжан Лин, качая головой. Все совершают ошибки, отец… Это будет тебе уроком на будущее… А ты! — и снова он вскинул свою линейку на Линь Фана:

— Ты та самая грязь, ты гниль нашего мира, средоточие убогого… Я сделаю тебе одолжение, когда снесу твою голову с плеч.

И наконец, после такой долгой болтовни, молодой человек убрал линейку и схватился за свой меч. Жадные до крови зеваки сперва возликовали, а потом их пробрала леденящая кости дрожь, и все в помещении сделали шаг назад — кто-то упёрся в стену, а кто-то и вовсе вышел на улицу. Когда юноша взялся за свой меч, странная прохлада наполнила зал. Во рту появился металлический привкус, а на руках, у кого они были, завибрировали часы.