Он ушам своим не верил. Лайлита, что, ещё не отошла от падения и удара в лоб?

— Ты уверена, что у тебя родился мальчик? Вообще-то, у нас дочь.

— Что?

— Красавица и умница Валерия.

— У нас сын Вилзорт. Уже выше меня на голову, даже если я на каблуках.

Какой ещё сын?! В Алене закипало неконтролируемое возмущение.

— Нет, дочь! Зеленоглазая хулиганка. Студентка лучшей в княжестве академии!

— Нет, сын! — убила взглядом Лайлита. — Красавец-брюнет. Причина бессонных ночей всех девиц в округе.

— Нет, дочь! — настаивал Ален. — Отважная малышка с сильным даром.

— Нет, сын! Мне лучше знать! В конце концов, я его рожала! — воинственно выставила грудь вперёд Лайлита.

Они смотрели друг на друга, хватая воздух ртом, и ничего не понимая, настырно продолжая бессмысленную перепалку: Нет, сын — Нет, дочь. Потом, как по команде затихли, чтобы потребовать друг от друга хором:

— Рассказывай!

Ален, отдышавшись, начал первым. Это была длинная бессонная ночь откровений и попыток понять, что же всё-таки произошло…

Вопреки соблазнительному желанию поспать подольше, Лера встала за час до официального подъёма. У неё была задача успеть до отъезда в академию переговорить с Муачо и убедить его оставить сноп лозы здесь. А если он уже успел сплести колыбель, то тем более, не брать с собой.

К счастью, Муачо тоже поднялся рано. Она вызвала его поговорить на один из балконов башни.

— Муачо, я расспросила Монику. Она не беременна. Не нужно дарить ей колыбель.

— Я уже сам понимать, что ненужно, — Муачо приложил руку к груди.

— Отлично! Значит, уже не видишь связь?

— Связь есть. Но колыбель ненужно. Ребёнок большой — не спать в колыбель.

Как странно. Муачо считает, что у Моники есть подросший ребёнок? Это совсем уж в голове не укладывалось. Да и насколько Лера поняла, он видит связи, только если два родственника рядом. Но разве рядом с Моникой сейчас есть какой-то малыш? Нет, развивать ещё Муачо дар и развивать.

— Я сегодня печаль, — с грустным вздохом неожиданно сознался он. — Я сегодня видеть новые связи, но не понимать.

— Ничего, Муачо, не расстраивайся. Для этого же мы и учимся в академии, чтобы досконально овладеть даром. А какие новые связи ты видишь?

— Твоя связи. Две прочный нить-канат.

— Нить-канат — это ведь когда очень близкие родственники?

— Так, — Муачо кивнул.

Ну, и кто тут в башне Лере отец родной или брат кровный? Настоятель?

— Я понимать, что так не быть. Я голова ломать. Я нет ответа, потому печаль.

— Нет-нет-нет, Муачо, никаких «печаль». Просто пока твой дар не окреп и шалит. Мой дар, знаешь, тоже какие фортеля выкидывает? Я же не грущу. Всему научимся.

Лера улыбнулась. Муачо ответил ей белозубой улыбкой, но большие карие глаза всё равно остались печальными.

Сразу после завтрака Энтони отдал команду загружаться в экстрамобиль, который уже поджидал у ворот башни. Немного грустно было покидать это замечательное место, но с другой стороны Валерия чувствовала, что уже и по академии соскучилась.

Они со Златой поднялись в комнату захватить вещи, и сразу же направились к выходу. Возле дверей их остановил настоятель.

— Можно вас на минутку? — обратился он к Лере.

Валерия подошла к нему, а Злата отправилась к воротам, где уже толпились одногруппники.

— Хотел сделать вам небольшой подарок, — Вилзорт протянул Лере толстую стопку сшитых в книгу листов. — Это мой первый роман. На последних строчках ещё чернила не просохли — дописывал сегодняшним утром.

Хоть Лера и догадывалась, что роман — про пресловутую виолончель, всё равно была очень тронута.

— Мне? — растерянно спросила она.

— Вам. Никто никогда не слушал меня так заинтересовано, как вы.

Шестое чувство подсказывало, что отказываться нельзя. Валерия приняла подарок и тепло поблагодарила настоятеля.

Как только книга перекочевала в сумку, Лера со всех ног ломанулась к экстрамобилю. Она видела, что все экскурсанты уже зашли внутрь.

Валерия резво поднялась в салон и стала искать глазами Злату, планируя подсесть к ней. Сестра помахала ей рукой с предпоследнего ряда.

— Лерочка, я здесь.

Но, как оказалось, махи руками были отнюдь не приглашением занять соседнее сиденье. Потому как оно уже было занято Марчелом.