— Что чай! — У Венгера было что заметить по этому поводу. — Тут он не идет! И дело не в заварке. Не в воде!

— В чем же?

— В воздухе! Как с самаркандской лепешкой… — Он развил тему: — Тимур, тот в походах возил и повара-самаркандца, и муку, и специи… А все зря!.. Воздух — тут главное!

Он проиллюстрировал на более понятном историческом примере:

— Мы, бывало, на Березине пьем весь день. А воздух такой — что ни в одном глазу…

— То-то Мишка твой как с рыбалки — всегда на снегу валялся!.. — заметила жена.

— То Мишка… — Венгер задумался. — У него и жена была Пея! Евлампией ее и не звали!

У дома я снова увидел Влада. Киевский мэн был опять со своим корешем — смуглолицым, в черной кипе, который при мне только улыбался. Подмигнув, он и на этот раз быстро ушел.

— Как жизнь? — поинтересовался я у Влада.

— А-а…

Проходившая мимо израильтянка поздоровалась. Традиционно спросила о здоровье. Мы ответили положенным:

—Как твое здоровье?

Она катила коляску с малышом, двое других держали ее за руки. Четвертый малыш, судя по ее фигуре, был на подходе.

Влад махнул рукой:

—Бабы рожают тут как крольчихи!

Еще две соотечественницы прошли мимо. Эти не здоровались.

—Интеллигенция…

Он был из тех, кто к слову «интеллигенция» всегда добавляет «вшивая»…

—Они такие же еврейки, как ты! У всех куплены документы.

После революции была мода брать в жены евреек. Постепенно представление о женском идеале сменилось. Об этом позаботилась советская литература и органы информации. Символом красоты, сексапильности прочно стали Наташи, Людмилы, Светланы. И даже евреи не хотели жениться на соплеменницах.

Недалекий московский поэт, узрев как-то стиральный порошок «Славянка» в витрине, писал возмущенно: «Что было бы, если бы порошок назвали „Еврейка“ или „Татарка“? Ведь смертельно обиделись бы! Потребовали бы переименования! А что же мы, славяне?!» Поэт, как это с ним бывало не раз, снова сел в лужу. Что же касалось стирального порошка, то «Славянка» давно уже стала символом чистоты, белизны. Как обстояло с «татаркой», не знаю, а что касается «еврейки», то обычно она встречалась в тексте в сочетании с эпитетом «старая».

Сегодня в Израиле еврейская женщина брала реванш.

—Ладно, бывай…

Старшая по подъезду Шарон звонила мне редко и всегда по делу. На этот раз она попросила меня подняться к ней на четвертый.

— Если можешь — сейчас!

— Иду.

У Шарон была огромная чистая квартира с интересными акварелями, которые встречали пришедшего уже в большой светлой прихожей. Шарон улыбнулась мне чуть печальней обычного:

—Ти? Кафе?

Я отказался от чая и от кофе. Она снова заговорила со мной очень медленно, пользуясь общеизвестными существительными и глаголами в неопределенной форме.

«Один кофе и один булка…»

Она не возвратилась к нашему предыдущему разговору, чего я в глубине души боялся. Я тоже молчал о происшедшем. Перемежая свой рассказ светлыми, немного грустными улыбками, Шарон коротко поведала о спокойствии, царящем в нашем подъезде…

«Нет наркоманов, нет сумасшедших… Одна соседка немного „ку-ку“… Тебе известно».

Она имела в виду соседку снизу. В конфликте с марокканкой она держала мою сторону.

—Однако… Сегодня. Двое. Русим…

«Русские!»

—Высокие… — Она протянула руку насколько могла высоко и не согнула ладонь. — Сильные… Мафия русит…

Она сочувственно поглядела на меня. Я был ей симпатичен, потому что не выбрасывал пакеты с мусором из окна, а относил к мусорному контейнеру и всегда завязывал узлом прежде, чем погрузить в его темный, дурно пахнущий трюм.

—Они спросили: «Есть мужчина ми Русия?»

«Из России».

—Да… Я думала, им нужен господин Влад… — Она сделала осуждающую гримаску.

Я ждал. Она покачала головкой:

—Им не нужен господин Влад. Они не пошли к нему. Им был нужен ты… Все их интересовало. Я спрашивала, что ему передать. Они говорили: «Ничего не надо! Мы позвоним…» Я спросила: «Откуда вы?» Они ответили: «С о н и а!»

«С парохода! С парома! Из Одессы через Кипр?!» Я не знал, о ком думать.

Шарон в последний раз улыбнулась своей грустной улыбкой.

Следующий звонок был не телефонный. Мне позвонили в дверь. «Началось…»

—Это Рут с четвертого этажа…

Я приоткрыл дверь, держась сбоку: