Шрифт:
Покончив с кутьёй, хозяйка повернулась к воспитаннице.
– Зайдёшь ко мне после обеда.
– Да, конечно,– Целестина вдруг ощутила, что ей стало трудно глотать.
Это от волнения.
Зная характер пани генеральши, никогда не угадаешь, что тебя ждёт, когда приглашают лично встретится. Будет это подарок, сюрприз, нагоняй – или всё это вместе и сразу…
После обеда Андрусь поднялся в свою комнату и в доме воцарилась неожиданная тишина. Было очень боязно идти к кабинету, постучаться – и всё-таки войти через дубовую дверь с небольшим стилизованным окошком-розой из матового стекла.
Кабинет генеральши напоминал скорее лабораторию.
Возле двери был небольшой секретер из чёрной сосны, всегда открытый и заваленный счетами и бумажками. Отсюда генеральша управляла финансами.
Вдоль стен, в стеклянных шкафах – книги, огромные и старинные, с готической вязью на титульном листе. Иногда на кожаных переплётах можно было найти даже след от цепочки, – значит, раньше эта книга была прикована к одной из полок в монастырской библиотеке.
В других шкафах – химическое оборудование, тоже очень старинное. Даже в гимназии оно новее. Колбы, склянки, диковинный перегонный куб, похожий на диафрагму фотоаппарата, аптекарские весы, песочные часы, настолько огромные и тяжёлые, что ими можно убить человека. Такого разнообразия она не видела даже в кабинете химии родной гимназии.
Колоссальный дубовый стол возле окна тоже завален книгами и бумагами. Но это были совсем другие книги и бумаги – старинные, пожелтевшие, иногда на пергаменте. Даже приближаться к этому столу запрещалось.
Старая Анна Констанция сидела сбоку от стола, в особом кресле, куда всегда пересаживалась, чтобы передохнуть. У неё в руках был пожелтевший от времени лист бумаги. Анна Констанция, нахмурившись, читала его через очки, едва шевеля сухими губами.
Напротив неё – огромный ящик, только что с почты, даже с квитанцией на боку.
– Цеся, прошу, вскрой эту дурницу. У меня нет сил ломик искать.
Целестина быстро отыскала ломик и взялась за крышку.
От ящика едва ощутимо пахло сургучом. Но ей пришла мысль, что в таком громадном ящике можно спрятать даже тело. Если сложить ноги к шее и хорошенько утрамбовать…
Наконец, крышка отошла. И Целестина увидела, что там, внутри, на подушке из мягкого сена.
Это был огромный, почти в половину человеческого роста, кальян. По-настоящему мастерская работа!
Серебряное блюдце в форме лотоса насажено на бронзовую шахту. Под ней – колба в форме идеального хрустального шара. А стоит вся эта конструкция на четырёх эбонитово-чёрных, словно бы кошачьих лапах.
Слишком изысканный для простого человека и слишком загадочный для власть имущего, такой кальян был бы уместен только в лаборатории мудреца-алхимика – если в теперешних Персии и Турции ещё сохранились алхимики и мудрецы.
– Хорошо. Поставь его рядом, я сама заправлю.
Целестина поднимала кальян очень бережно – нехорошо, если эта конструкция развалится прямо в руках. Но тот оказался на удивление крепким и устойчивым. Такую штуку при желании можно использовать, как оружие.
Пани генеральша спрятала лист в папку – так быстро, что Целестина не успела даже увидеть, буквы какого языка на нём написаны.
Потом она вдруг сорвалась с места и начала рыться в соломе, которая осталась на дне ящика. И выпрямилась с небольшой плоской бутылкой в руке. В таких бутылках продают коньяк.
Целестина готова была присягнуть на Библии, что, когда она доставала кальян, никаких бутылочек в сене не было.
– Отнеси это раввину Соловейчику,– приказала генеральша,– он в синагоге сегодня. Думаю, до вечера успеешь.
Целестина кивнула и взяла бутылочку. От дымчатого стекла веяло холодом, а что за жидкость внутри – не разглядеть.
Она была уже на пороге, когда за спиной вдруг послышалось:
– Подожди.
Целестина замерла и обернулась.
– Пусть юная пани не думает, что я её за служанку держу,– сказала генеральша,– Но бывают дела, которые можно доверить только родственникам. Как сказал один серб, даже порченая кровь – не водица.
2
Целестина решила переодеться в свою гимназическую форму. Не стоит разгуливать по городу в траурном платье. Особенно, если траур, как все знали, был не настоящим.
Конечно, она сначала хотела выбрать одно из платьев. Но остановилась на пусть плохой, но униформе.
В городе опять новая власть, опять будут задерживать всех подозрительных. А гимназистки подозрительными не бывают. Просто ещё одна девушка из смешанной гимназии имени Траугутта или женской, которая в соседнем квартале, решила завернуть в турецкую пекарню Рашкиса на улице Мицкевича за константинопольским хлебом.