Всё, ребята: позади Москва, некуда отступать. Козырь был.

Подождём, чего эдакое осталось в заначке у «Битлз». A Day In The Life. Как раз очень неплохая вещь, наверное, лучший их медляк. Припасли, гады, на финал — добить хотели. Ну да и мы припасли.

У нас есть «Трава у дома» и… Гагарин.

Пресли аж глаза вылупил, когда объявлял по сунутой ему Петром бумажке. Чуть за автографом не полез.

И стадион не выдержал — наорал на рекорд. 81:73.

5:5.

Элвис Пресли объявил счёт и сказал, что по условиям «Музыкального ринга» ничьей быть не может — поэтому сейчас будет проведён дополнительный раунд. Все на стадионе понимали, что «Битлз» выиграют, даже если споют свою худшую вещь — всё равно фанаты переорут варягов.

И The Beatles не подвели, выдали далеко не лажу — AHardDay’sNight, ещё одну песню из фильма «Help». Забойная вещь. Оказывается, не дурак у них менеджер, вон чего припас! Стадион орал минуты три, повторил рекорд — 81.

— Пётр Миронович! Это позор на весь мир! Проиграли! — визжала громче всего стадиона Фурцева.

— А ну, молчать! — рыкнул на неё Пётр, — Сейчас с нами пойдёте петь.

— Я? Да я ни одной песни не знаю, — опешила «Катерина».

— Эту знаете.

— Какую?

— Народ! Слушаем. Все выходим и поём ту песню, которую репетировали на этот случай. И я пойду, и вон Екатерина Алексеевна. И Гагарин. И Ростропович. Все. И орём во всю глотку. Ясно? Мы не проиграем! Сами весь стадион перекричим.

— Не кричи, папа Петя. Репетировали же, — дёрнула его за руку Маша-Вика.

— Ну, пошли.

Событие Баттл 6

В школе Васю все боялись и уважали: все знали, что он занимается каратэ. Потом в школу пришел новенький и побил Васю: он не знал, что Вася занимается каратэ.

Вышли. Зал молчал. Это хорошо. Пётр представил, что сейчас творится на биржах. Принимаются последние ставки. Он отправил миллион долларов Андрюхе в Америку, чтобы тот поставил его вот в этот последний момент.

— А как же группа без меня? — заскулил тот.

— Ну, я немного порулю. Твоя задача — деньги зарабатывать, вот и зарабатывай. И самое главное — не сдрейфь в последний момент.

— Стрэйф?

— Не испугайся. Какие бы котировки ни были, ставь на наших.

— Боись програить?

— Нет. Мы выиграем. Поставь. Слышишь?

— Окей, как говорить здесь.

— Точно. Хоккей.

Пётр ещё раз оглядел притихший стадион.

— Ну, начали.

Вставай, проклятьем заклеймённый,

Весь Мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущённый

И в смертный бой вести готов.

Пели на русском. Эту песню весь мир знает. Язык не важен.

Весь Мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый Мир построим:

Кто был ничем, тот станет всем.

Стадион, пребывавший в шоке после первого куплета, заорал. Всё громче и громче. Орали все — и англичане, и американцы, и французы, и русские эмигранты. Гул голосов поднимался. Послышался свист, потом улюлюканье.

Пошли в ход приготовленные помидоры. Зрители, купившие самые дорогие билеты на места рядом со сценой, не пожалели несколько монеток и на красные овощи, чтобы кидаться в «красных».

Петру прилетело в грудь, а вот стоявшая рядом Фурцева получила точно в лоб — но Екатерина Алексеевна уже закусила удила. Пётр только видел, как она мотнула головой и продолжила орать песню, до 1945 года бывшую гимном СССР.

Это будет последний

И решительный бой.

С Интернационалом

Воспрянет род людской.

— Стоп! — крикнул Тишков, и люди на сцене замолчали.

А зал продолжал неистовствовать.

Минут пять. Сам уже успокоился. Помидоры кончились.

А на табло горело — 84.

И счёт.

6:5. Шесть — пять. Победа.

И только тут до фанатов дошло, что они наделали. И они бросились к сцене.