Но Бык только скорчился, потом приподнялся, согнулся в пояснице и снова тяжело упал на землю. Поднял голову, тупо посмотрел перед собой, вращая глазами, перевернулся на живот и подтянул ноги под себя.

— Крепкая, однако, у него башка, — констатировал Фриссон, напяливая башмак.

— Он придет в себя, и скоро, — напомнил Гремлин, оказавшийся рядом со мной. — Быстро, чародей! Сотвори чай!

— Чай? — изумленно переспросил я.

— Да-да, чай, и булочки с изюмом, и серебряный сервиз, и льняную скатерть. Быстрее! Не теряй времени!

— Но что толку от чая и...

— Ты что, не слышишь меня? Говорю тебе: я знаю этого Быка как облупленного! Твори крепкий чай, и немедленно. Потому что он уже почти очухался!

Я сдался, оставив попытки найти в словах Гремлина хоть какой-то смысл, и прочел:

Воздух сгустился... что-то блеснуло... забелела льняная скатерть — из тех, что берут с собой на пикник... возникли чашки и блюдца, а посреди скатерти — чайник из фарфора и кости. Серебряную корзинку накрывала льняная салфетка, а на салфетке лежали аппетитнейшие булочки с изюмом, и от них шел пар! Рядом стояла еще одна корзинка — с пышками, а рядом с ней — масленка и горшочек с вареньем.

— Девушка, наливай чай! — распорядился Гремлин. Анжелика растерялась — ее попросили сделать то, к чему она и не знала, как подступиться. Однако, совладав с собой, постаралась изобразить радушную хозяйку и грациозно уселась рядом с чайником.

— Придерживай крышечку рукой, — прошептал я. Анжелика даже виду не подала, что услышала мой совет, налила чаю в чашку и проворковала:

— Какая чудная погода, не правда ли? Довольно прохладно для августа, как вам кажется? Вам с лимоном, сэр, или с молоком?

Бык поднял голову и уставился на Анжелику так, как смотрел бы на берег острова моряк, которого долго носило по волнам после кораблекрушения.

— Может быть, с сахаром? — не унималась Анжелика. — Один кусочек или два?

— Она просто потрясающе быстро все усвоила, — пробормотал я, глянув на Гремлина не без осуждения.

Маленький уродец хитро усмехнулся, поблескивая глазками.

— Вложить что-либо в чужие головы можно по-разному, чародей.

— Два кусочка, — простонал Бык, приподнялся и ухитрился сесть, поджав ноги под себя.

Фриссон и Жильбер изумленно переглянулись, Анжелика и глазом не моргнула. Взяла серебряные щипчики и опустила в чашку кусок сахара.

— С молоком или с лимоном изволите?

— С молоком, пожалуйста, — ответил Бык с интонацией выпускника хорошей частной школы. — И может быть, булочку?

— Конечно, — кивнула Анжелика и подала Быку чашку на блюдце, после чего взяла из корзинки булочку и спросила: — С маслом?

— Да, пожалуйста.

— Я так и думала, — довольно мурлыкнула Анжелика, намазала булочку маслом, положила на тарелочку, подала Быку, обернулась ко мне. — А тебе, Савл?

— С молоком и сахаром, — автоматически отозвался я, уселся по-турецки и с удивлением обнаружил, что голоден. — И еще булочку, пожалуйста.

— А как же, непременно, — щебетала Анжелика. — Как думаете, наверное, осень будет нынче ранняя? Ну а вы что скажите, сэр Бык, вас к нам каким ветром занесло?

Бык нахмурился.

— Это я у вас должен спросить.

— Ну, так умоляю, спросите! Да, кстати, а как вас зовут?

— Джон, — ответил Бык.

А как же еще?

Затем он вежливо поинтересовался:

— А вас каким ветром занесло в мои края?

Фриссон и Жильбер осторожно подошли и сели. Анжелика, наливая им чая с молоком, ответила Быку:

— Мы бежим от злобного тирана — жестокой королевы, которая готова пленить нас и подвергнуть изощреннейшим пыткам. А вы сюда как попали?

— Я здесь давно, сколько себя помню, — медленно проговорил Бык. — А это очень, очень долго, девушка.

— Века, — негромко вставил Гремлин.

— Верно, — проговорил Бык, поклонившись уродцу. — Не знаю, кто загнал меня сюда. Только помню, что, когда я очнулся, в ушах у меня гремел его голос: «Стой здесь, и никуда не уходи, и убивай любого, кто дерзнет подойти сюда. Ты останешься здесь до тех пор, покуда Провидение не пошлет сюда тех, кто борется за воцарение Добра».

Анжелика быстро посмотрела на меня.