Натягиваю на губы улыбку, прячу глубже свои страхи, свою иррациональную боль и смело захожу внутрь.

Поехали.

— О, а вот и Оса! — первое, что до меня доносится, это голос Верховцевой.

Сучка сидит у стены. Рядом с ней Меранов. На мое появление он вообще никак не реагирует — сидит, как и сидел, задумчиво поигрывая колпачком от ручки. Снова злой удар сердца.

Я ненавижу тебя, Оса.

Взаимно, Мерз.

— Соскучилась, что ли? — подхожу ближе и швыряю рюкзак на табуретку.

— Нет, просто надеялась, что ты, наконец, свалишь в туман и перестанешь мозолить глаза. Хреново выглядишь, кстати, — ядовито пропела она, — интересно, чем занималась, что тебя так потрепало?

Чем занималась? Трахалась с твоим парнем в раздевалке, а потом всю ночь не спала, думая об этом.

Я не произнесла этого вслух. Не смогла. Даже ради того, чтобы стереть с ее лица наглую ухмылку. Сказать о том, что снова была с Захаром — это словно признаться в своем поражении. Не могу.

— Не доросла ты еще до таких рассказов, — улыбнулась ласково, — так что сиди и тискай своего ненаглядного, а то он у тебя что-то совсем пригорюнился.

Мерз перестал щелкать ручкой и медленно поднял на меня взгляд. Тяжелый, пробирающий насквозь, до самых костей. Мне стало жарко. Во рту пересохло, в ушах зашумело. Я просто тонула в этом чертовом взгляде, захлебывалась, снова и снова вспоминая.

Ирка ничего не заметила.

— Завидно? Завидуй молча!

Завидно? Да я придушить ее готова за то, что сидит, по-хозяйски прильнув к его плечу. Это не зависть. Это ревность. Черная, злая, кровожадная. И совершенно бессмысленная.

— Конечно, завидую, — ослепительно улыбнулась блондинке, — прямо рыдаю каждый день. В перерывах между важными делами.

Внутри меня клокочет, но снаружи я все та же Оса. Наглая. Непробиваемая. С которой все, как с гуся вода. Моя маска. Мой щит. Я не умею быть слабой на людях.

От дальнейших разговоров спас телефон. Звонила Алла, приглашала в гости сегодня вечером. Я отошла в сторону, прикрывая динамик ладошкой, чтобы никто не подслушивал, а когда вернулась, преподаватель уже пришел.

— У нас сегодня последняя лабораторная. Открывайте практикум на странице сто двадцать четыре. Делитесь на пары — и вперед.

Вот и все объяснение. Этот товарищ никогда особо не заморачивался. Выдал задание и уткнулся в книгу, а дальше сами, как хотите.

— У меня нет пары, — произнесла я, — можно выполнять одной?

— Можно, но…

— Извините. Я торопился изо всех сил, но опоздал, — в лабораторию ввалился Марк. Как всегда развеселый, шальной и совсем не раскаивающийся по поводу опоздания.

— А вот и ваша пара, — улыбнулся мне преподаватель и указал рукой на парня, — видите, как здорово. Вам повезло.

— Еще как, — протянула сквозь зубы, — а можно я все-таки одна?

— Парами! — раздался глухой ответ, и на этом все. Никакого сочувствия.

Волшин тем временем плюхнулся на стул рядом со мной и, улыбаясь самодовольным котярой, произнес:

— Осипова, с тобой, что ли, лабу будем делать? Учти, я тупых не люблю!

— И как же ты тогда сам себя терпишь? — сердито уставилась на него.

— С трудом, — хохотнул парень и нагло подмигнул.

Как же мне все надоело.

***

— Мерз! — Марк гаркнул на всю лабораторию, так что я на месте подскочила и чуть не выронила из рук кювету с раствором. Меранов обернулся и хмуро посмотрел на приятеля. — Зря вчера не пришел! Здорово было.

— Не сомневаюсь, — глухо отозвался Захар.

— Ты уже нашел того, кто тебя подставил? — Волшин никак не мог угомониться.

— Нет.

Вот тут я откровенно удивилась. Надо же, Меранов не сказал, что это была я. Что ж, теперь у нас на одну общую грязную тайну больше.

— А я бы из-под земли достал. Нашел бы и вы*бал по полной!

Я снова чуть не уронила ячейку.

В принципе, так и есть. И нашел, и вы*бал — все как надо, все строго по плану.

Мерз исподлобья посмотрел на Марка и отвернулся, так больше ничего и не сказав, а я всеми силами старалась удержать на лице невозмутимое выражение, что было сложно, ибо внезапно накатили воспоминания.

Кювета не вставлялась.

— Иди сюда, Волшин, — обратилась к своему горе-напарнику.

— Что тебе надо, милая? — эта наглая скотина тут же потянула ко мне свои лапы. — Любви и ласки захотелось?