«Стой, — ревёт моё нутро, — здесь опасность!»

Я обрываю связь и резко поднимаю свои стены обратно.

О чём я думал, чёрт возьми? Я прекрасно знаю, что так делать не надо. Когда я в последний раз позволил себе впитать силу Земли, пока та просачивалась через подошвы моих ботинок, я вошёл в «Петуха и Корону» и убил каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребёнка, которые находились внутри. В тот день умерли сто сорок два человека, взорвавшиеся облаками чёрной пыли. Если бы я отправился домой, то вместо этого убил бы весь свой клан.

Тем днём я изгнал друидскую часть себя, запер её и никогда больше не простирал наружу свои способности Келтара, решив, что друидская часть меня бессознательно впитала силу земли, а неконтролируемый Невидимый во мне захватил её, использовав для того, чтобы ударить колоссальной, разрушительной мощью. Грандиозное «пошёл нахер, ты не можешь ко мне прикоснуться», напоминающее мне, кто здесь главный. А кто нет.

И всё же… Что, если я понял неправильно?

Я прищуриваюсь, перекатывая на языке нюансы того, что только что ощутил в земле, заставляя себя проанализировать это без эмоций. Я давно пытался сообразить, как Круус умудрялся приглушить сидхба-джай и с такой лёгкостью окутывать себя чарами. Как он всё делал так просто. Лишь чувствуя колоссальность доступной мне силы, я готов поспорить, что он своей мощью никогда не пользовался, только черпал стихийную энергию природы, безграничную и бесконечно восполняемую. Готов поспорить, что это служило источником силы для всего, что он делал.

А значит, это может быть источником и моей мощи тоже… а я отрезал себя от него после одного нечаянного применения силы. Конечно, последствия были ужасными, но лучшего шанса попробовать ещё раз может не подвернуться.

Служанок нет.

Шон — неубиваемый принц.

Если я призову силу сегодня и потерплю неудачу, пострадают только летучие мыши. Я не могу и дальше жить, как надломленное существо, пропитанное тьмой, отрезанное от человеческого контакта, вечно воюющее с самим собой, ищущее в книгах мифические ответы, которых вообще может не существовать.

Я приглушаю свой разум и открываю чувства друида, поначалу настороженно, затем шире. Такое изобилие силы полыхает в центре планеты; это поражает, ошеломляет, смиряет, и я часть этого! Мы все часть этого, но у немногих имеется столь прямая связь.

Когда я приглашаю это изобилие в себя, оно врезается в моё тело с такой силой, что я едва не сваливаюсь со стопки книг назад. Восстановив равновесие, я упиваюсь ощущением того, что я невыносимо интенсивно жив и тесно связан с планетой. Я скучал по этим преимуществам своего друидского наследия. Я вибрирую энергией, электризуюсь её разрядами. Я боюсь, что могу взорваться от такого количества сдерживаемой…

Проклятье, я знаю, что сделал не так в тот день в пабе. Это так просто, что я не могу поверить, как не увидел этого ранее, чёрт возьми.

Сдерживание. То есть, заточение в ловушку. Когда в тот день я подсознательно впитал энергию, я ничего с ней не сделал. Я даже не понимал до конца, что её поглотил. А потом я прогулочным шагом вошёл в паб, пока каждый атом моего естества был пропитан нестабильной силой.

Ей надо было куда-то выплеснуться.

Я не выбрал, что с ней сделать. Я не предложил ей выхода, цели. И я не вернул её в землю. Приглашённая, но не направленная, она сделала то, что делала бы любая сила, и сделает вновь, если я во второй раз потерплю неудачу.

Вырвалась из меня в моей чистейшей форме — Смерть.

Стиснув зубы, напрягшись от усилий по сдерживанию первобытной мощи, которая не знает границ и не повинуется никаким законам, кроме тех, что на неё наложены, я запрокидываю голову и смотрю вверх.

Летучая мышка спокойно устроилась на брусе, возле разбитой панели витража.

Я дотошно придаю силе земли форму, нацеливаю жёстко направленный порыв ледяного воздуха вверх, и в то же время приглашаю поток тёплого ветерка через раскрытое окно, давая маленькому зверьку цель и направление. Летучие мыши не любят сильный холод. Когда ледяной порыв вторгается снизу, зверёк делает именно то, что сделало бы любое ищущее тепла создание — вылетает через щель в тепло, которое я создал снаружи.

Когда он улетает, я прикасаются к его разуму. «Скажи своему виду избегать моего замка. Сделай это легендой».

«Замокдемонплохоплохоплохо».

«Да», — бормочу я в его сознании.

Я разрываю контакт и немедленно направляю избыток силы обратно в почву.

Когда он уходит из моего тела и плавно сливается с землёй, я смеюсь в голос — ох, проклятье, какое же удовольствие! Я наконец-то понимаю, что я такое, и как контролировать свой ужасный потенциал.

Фейри и друиды различаются не так сильно, как я ожидал. И те, и другие черпают силу из природы. Теперь надо научиться призывать строго такое количество силы, которое необходимо для того, что я решил сделать. Наивный, как ребёнок, пробующий мороженое в первый раз, в тот день в Шотландии я обожрался перед тем, как войти в паб. Я едва вновь не обожрался только что. Урок выучен.

Я встаю со стопки книг и иду через комнату к зеркалу, завешенному тёмной тканью и паутиной. Как и летучие мыши, пауки завладели моим замком, всюду сплетая свою липкую паутину. На них служанки тоже жаловались.